"Герберт Уэллс. Страна Слепых" - читать интересную книгу автора

- Ты научишься, - ответил слепой. - В мире многому надо учиться.
- А ты слыхал поговорку: "В Стране Слепых и кривой - король"?
- Что значит слепой? - небрежно бросил через плечо слепец.
Прошло четыре дня, и пятый застал короля слепых все еще скрывающимся
среди своих подданных в обличье неуклюжего, никчемного чужака.
Провозгласить себя королем, увидел он, куда труднее, чем он
предполагал, и пока что, обдумывая свой coup d'etat [государственный
переворот (франц.)], он делал, что ему приказывали, и учился порядкам и
обычаям Страны Слепых. Он нашел, что работать и гулять по ночам очень
неудобно, и решил, что это он изменит в первую очередь.
Народ слепцов вел простую, трудовую жизнь, добродетельную и счастливую,
если видеть добродетели и счастье в том, что обычно разумеют люди под
этими словами. Они трудились, но не слишком обременяя себя работой; у них
было вдоволь и пищи и одежды; были дни и месяцы отдыха; они охотно
занимались музыкой и пением; познали любовь и рождали детей.
Удивительно, как уверенно и точно двигались они в своем упорядоченном
мире. Все было здесь приспособлено к их нуждам, каждая из дорожек,
расходившихся лучами по долине, шла под определенным углом к остальным и
распознавалась по особой нарезке на закраине. Все препятствия, все
неровности на дорожках и лугах были давно удалены, все навыки и весь уклад
слепых, естественно, возникали из тех или иных потребностей. Чувства их
чудесно изощрились, за пятнадцать шагов они улавливали и различали
малейшее движение человека, даже слышали биение его сердца. Интонация
давно заменила для них выражение лица, касание заменило жест. Мотыгой,
лопатой и граблями они работали свободно и уверенно, как заправские
садовники. Их обоняние было чрезвычайно тонко; они по-собачьи, чутьем
распознавали индивидуальные различия; уверенно и ловко справлялись с
уходом за ламами, которые жили в скалах наверху и доверчиво подходили к
ограде, чтобы получить корм или укрыться под кровом. Но как легки и
свободны могут быть движения слепого, это Нуньес узнал лишь тогда, когда
вздумал наконец утвердить свою волю.
Он поднял мятеж только после бесплодных попыток действовать убеждением.
Сперва он пробовал от случая к случаю заговаривать с ними о зрении.
- Смотрите, люди, - говорил он. - Многое во мне вам непонятно.
Случалось иногда, двое-трое из них слушали его: сидели с умным видом,
наклонив голову и наставив ухо, а он всячески старался объяснить им, что
значит "видеть". Среди слушавших его была девушка с менее красными и
запавшими веками, чем у других. Так и чудилось, что у нее за веками
прячутся глаза, и ее-то в особенности надеялся он убедить. Он говорил о
радостях зрения, о том, как прекрасны, когда на них глядишь, горы и небо,
и утренняя заря, а те слушали с недоверчивой усмешкой, переходившей тотчас
же в осуждение. Ему отвечали, что нет никаких гор, а у конца скал, где
ламы щиплют траву, лежит конец мира: туда упирается дырявая крыша
мироздания, с которой падают роса и лавины. Когда же он упорно твердил,
что у мира нет ни конца, ни крыши, что конец и крыша - лишь выдумка
слепых, ему отвечали, что мысли его порочны. Насколько он умел описать им
небо с облаками и звездами, оно представлялось им нелепой и страшной
пустотой. Как могла она заменить ту гладкую крышу мироздания, о которой
говорила их религия! Они свято верили, что эта дырявая крыша восхитительно
гладка на ощупь. Он понял, что его объяснения оскорбляют их, и,