"Стенли Вейнбаум. Новый Адам" - читать интересную книгу автора

и если выпало на твою долю несчастье, то остается лишь терпеть и не спорить
с судьбой. Джон Холл назвал мальчика Эдмондом в честь своего старика отца.
Но что-то, видно, случилось в наследственном механизме с его
рецессивными и доминантными признаками, потому что совсем не часто являет
природа на свет таких, как Эдмонд Холл - тощенький, с прямыми от рождения
ножками и странными, очень светлыми глазами. Но не эти особенности в
организме новорожденного заставили многоопытного доктора Линдквиста
пробормотать ошарашено что-то себе под нос. Нет, поразительнее всего были
руки, а еще точнее, пальчики новорожденного. Дитя сжимало
четырехсуставчатые пальчики в маленький смешной кулачок и без слез смотрело
на принявший его мир прозрачными, желто-серыми глазенками.
- И она еще не хотела ложиться в больницу, - бормотал доктор
Линдквист. - Вот что получается, когда рожают дома, - говоря это, доктор
смотрел на ребенка, и было непонятно, что он имеет в виду: безвременную ли
кончину Анны или рождение ее странного сына.
Джон Холл промолчал, да и что он мог сказать. Не жалуясь на судьбу, он
решил принимать вещи такими, какие они есть, и сделал все, что должен был
сделать: нанял маленькому Эдмонду няньку и вернулся к практике. Джон был
хорошим адвокатом - трудолюбивым, методичным, честным и удачливым.
Конечно, ему не хватало Анны. Он любил разговаривать с ней по вечерам,
она была приятным и умным собеседником, а также умела тихо и внимательно
слушать. Адвокату необходимо произносить фразы вслух, озвучить мысль,
выявить ее достоинства и недостатки. Вот почему особенно остро чувствуя
одиночество вечерами, когда ребенок спал или лежал тихо в своей комнате
наверху, и до слуха хозяина долетало лишь приглушенное звяканье посуды
хлопотавшей на кухне Магды, Джон Холл курил и читал. Много недель подряд он
безуспешно пытался продраться сквозь хитросплетения идеалистического
мировоззрения Беркли и, отчаявшись, обратился к Юму.
Но прошло время, и он начал разговаривать с ребенком. Дитя, как и
покойная Анна, оказалось на редкость тихим и терпеливым слушателем и,
вполне возможно, понимало не меньше Анны. Ах, этот странный, маленький
уродец! Почти безголосый, со сверкающими непривычно янтарным блеском
глазами. Время от времени дитя издавало гортанные звуки, пускало пузыри и
никогда - Джон Холл ни разу не слышал - не плакало. Вот так, к радости
няньки, обретавшей мгновения свободы, и начались их вечерние беседы. А
няньку смущал этот "детеныш", с ненормальными руками, с ненормальным
поведением и, как она все чаще думала, с ненормальной головой. Тем не
менее, с присущими ее профессии манерами и тактом она была добра и
расположена к ребенку. И маленький Эдмонд стал узнавать ее и находил в ней
покойное прибежище, этакий островок безопасности. Вполне вероятно, что эта
худая, смуглая, нервная особа, волею судьбы и обстоятельств заменившая
ребенку мать, подсознательно оказала на него такое влияние, последствия
которого, естественно, в те годы не мог предвидеть никто.
Когда Джон впервые заметил в глазах своего дитя осмысленное выражение,
он невольно вздрогнул. Потом он достал часы и покачал ими над маленьким
личиком. Детские ресницы поползли вверх, распахнулись широко, и немигающий,
сосредоточенный взгляд, более похожий на взгляд котенка, нежели
человеческого существа, начал следить за легким колебательным движением. А
когда глаза маленького Эдмонда и его отца встретились, Джон почувствовал
легкое смущение от того, с каким пристальным любопытством рассматривает его