"Маргарет Уэйс и Трейси Хикмэн. Драконы летнего полдня" - читать интересную книгу автора

случаях. Поэтому их сбивали с толку бурные проявления человеческого
темперамента. Эрдам было невыносимо видеть кого-либо, обуреваемого вспышкой
страстей. Это приводило их в замешательство; неуравновешенность,
несдержанность, по их мнению - вещи недостойные, неподобающие. По прежнему
опыту Аша знала: слезы, приступы раздражительности неминуемо приведут к тому,
что она получит желаемое и все будет так, как она хочет... Плач перешел в
рыдания, сменившиеся истерическими всхлипами. Она буквально задыхалась от слез
и в то же время предвкушала победу. Нет, она пока останется. "Я покину остров,
-думала Аша с горечью, - но только тогда, когда сама буду готова это сделать!"
Ее приступ достиг кульминации, и она уже подумывала - не пора ли утихомириться
и дать возможность Засту принести свои извинения. Каково же было ее удивление,
когда она услышала, как закрывается дверь. Аша смолкла и, тяжело дыша, стала
вытирать слезы. Наконец она протерла глаза и увидела, что комната пуста. Заст
ушел. Ничто не нарушало тишины маленького дома, ставшего Аше родным на много
лет, ставшего ее кровом с того самого дня, когда еще совсем крошечную девочку
внесли через порог. Одно время она пробовала вести счет годам с даты, которая,
по словам Заста, являлась днем ее рождения. На цифре "тринадцать" она бросила.
Если до тринадцатилетнего возраста это занятие было чем-то вроде игры, то в
дальнейшем оно перестало ее забавлять. Никто никогда не говорил Аше, кто ее
родители и почему их нет рядом. Эрды не любили распространяться о таких вещах.
Всякий раз, когда Аша обращалась к ним с подобными вопросами, их лица тускнели.
В конце концов в пылу задетого самолюбия она отказалась от попыток разузнать
хоть что-нибудь и забросила свой счет. Когда же спохватилась - было уже поздно.
Сколько прошло лет? Пять или шесть? А может быть - десять? Не то чтобы это
имело большое значение... Вовсе нет. Аша поняла, что на этот раз слезы ей не
помогут. На следующий день около полудня эрды собрались вновь, на этот раз -
чтобы проводить Ашу. Аша была во всеоружии - во всеоружии досады, обиды и даже
злости. Ее слова прощания не отличались равнодушием от тех, которыми
сопровождается уход дальнего родственника, случайно нанесшего вам визит.
- Мне все равно. Я только рада, что покидаю вас! Я для вас "ничто" - и вы
для меня "ничто", - вновь и вновь повторяла она, хотя, кроме Заступника, ее
никто не слышал. Но эрдам было вовсе не все равно, и Заступника подмывало
сказать ей об этом. Да, эрды полюбили и по-настоящему привязались к
беззаботному, смешливому, непоседливому ребенку, который по-ребячьи
бесцеремонно вносил оживление и разнообразие в их серьезную, полную
глубокомыслия жизнь, заставлял их сердца и души, лежащие за семью печатями
принципов, обычаев, условностей, отзываться теплотой, искренностью,
непосредственностью. Они чувствовали себя счастливыми, если была счастлива Аша,
и старались делать все, чтобы она такой себя ощущала и дальше. Если они и
портили ее, потакая во всем, то уж ни в коем случае не преднамеренно. Заступник
смутно понимал, что, возможно, это-то как раз и являлось ошибкой. Миру, в
который Ашу попросту говоря - выталкивали, не было никакого дела до нее. Мир
совершенно не интересовало, счастлива ли она иди грустна, жива или уже при
смерти. Теперь Заступнику становилось ясно, что, наверное, нужно было готовить
Ашу к пониманию этого равнодушия, учить ее умению не приходить от этого в
отчаяние. С другой стороны, откуда он мог знать, что обстоятельства сложатся
именно таким образом. Уже поздно что-либо менять. Хоть какого-то особенного
проявления чувств эрды не демонстрировали, подарки, которые они вручали Аше на
прощание, говорили о многом. Чувствуя себя неловко, Аша принимала подарки,
неуклюже за них благодарила и, едва удостаивая взглядом, запихивала в кожаную