"Маргарет Уэйс и Трейси Хикмэн. Второе поколение. Сын Китиары" - читать интересную книгу автора

могла бы стать я, если была бы немножко смелее. Словом, она осталась у
меня. У нее и в самом деле была лихорадка. И потом, она действительно
ненавидела плод, зреющий в ее утробе, и не хотела, чтобы он появлялся на
свет.
Я ухаживала за ней. Она пролежала месяц или около того. В конце
концов ей полегчало. Лихорадка измотала ее, она была такой слабой - вы
сами хорошо знаете, как это бывает после долгой болезни. - Сара
вздохнула. - Первое, что она спросила, когда немного поправилась: не
сыщется ли у ведуньи какого-нибудь средства, чтобы избавить ее от ребенка.
Старуха сказала Китиаре, что уже слишком поздно. Китиара пыталась
спорить, но была еще слишком слаба. Но она по-прежнему не хотела ребенка.
Она считала дни до его появления на свет и повторяла:
"Как только этот ублюдок наконец вылезет из меня, я смогу уйти".
Карамон издал странный звук: нечто среднее между смешком и фырканьем.
Тика вздохнула.
- Время родин приближалось. Китиара уже совсем выздоровела, и это
было очень хорошо, потому что роды оказались долгими и тяжелыми. Два дня
промучилась она в схватках и наконец разрешилась младенцем. Это был
чудесный мальчишка - здоровый и крепкий. Сама же Китиара была чуть ли не
при смерти. Старая знахарка невзлюбила ее - хоть и ухаживала за нею на
совесть - и прямо сказала ей, что Китиара не протянет и нескольких дней и
что она должна сказать кому-нибудь, кто отец ребенка, чтобы его могли
разыскать и отдать новорожденного сына.
И вот, в ночь после родин, когда Китиаре стало совсем плохо и она
подумала, что умирает, она шепнула мне имя отца. Но взяла с меня клятву,
что я никогда не скажу ему об этом. Еще она заставила меня поклясться
памятью моей матери, что я исполню ее просьбу. "Отнеси этого мальчишку
моим братьям. Их зовут Карамон и Рейстлин Маджере. Они воспитают из него
настоящего мужчину. Карамон постарается, я знаю". Я обещала ей исполнить
все. В тот час я пообещала бы ей луну с неба. Я была уверена, что она не
доживет до утра. "Можешь ты дать мне что-нибудь, чтобы твои братья
поверили моим словам, когда я принесу им ребенка? - спросила я ее. -
Какую-нибудь безделушку, о которой они точно знают, что она твоя?" - "У
меня нет безделушек. Все, чем я владею, - мой меч. Отнеси его Карамону и
скажи ему... скажи ему... - Она обвела комнату тусклым взором, взгляд ее
остановился на ребенке, вопившем в колыбели у очага. - Мой маленький брат
когда-то кричал так же пронзительно, - прошептала она. - Бедный
Рейстлин, он вечно болел... И тогда Карамон пытался отвлечь его забавными
тенями на стене. Вот так. - Она подняла исхудавшую руку, сложила пальцы,
и на стене появилась голова зайца. - И тогда Карамон говорил:
"Смотри, Рейст, зайчик!""
Карамон шумно вздохнул. Тика нагнулась к самому его уху и что-то
прошептала. Сара, глядевшая не на них, а на уголья в очаге, подняла голову
и покраснела.
- Простите. Я увлеклась своими воспоминаниями, забыв о том, что они
гораздо больше ваши, чем мои. Я просто хотела...
- Ничего, ничего, - махнул рукой Карамон. Лицо его было бледно, но
он улыбался. - Воспоминания - тяжелый груз, особенно когда они...
появляются вот так, внезапно, среди ночи. Но теперь я верю вам, Сара
Дунстан. И прошу простить, что не верил до этой минуты. Такое могли,