"Маргарет Уэйс и Трейси Хикмэн. Час близнецов (Трилогия легенд-1)" - читать интересную книгу автора

Летописец, как всегда, был поглощен работой; он не заговорил и даже не
поднял головы, чтобы поприветствовать вошедшего.
Мелким неслышным шагом, осторожно ступая по мраморному, застланному ковром
из толстой шерсти полу, Бертрем пересек комнату и остановился перед массивным
столом полированного дерева. Довольно долго он хранил молчание, наблюдая за
тем, как тростниковое перо Мастера уверенными, быстрыми штрихами движется по
пергаменту.
- Ну что, Бертрем? - спросил Астинус, не отрываясь от своего дела.
Эстетик посмотрел на пергамент, где без труда разобрал аккуратные, четкие
буквы, хоть они и были видны ему вверх ногами:
"Сегодня, за двадцать девять минут до восхода Темной Стражницы, в мой
кабинет вошел Бертрем".
- Крисания из рода Тариниев просит принять ее, Мастер... Она утверждает,
что се ждут здесь... - Бертрем смущенно замолчал - всей его отваги едва хватило
на то, чтобы сообщить это.
Астинус продолжал писать.
- Мастер... - удивляясь собственной дерзости, слабеющим голосом продолжил
Бертрем. - Я... мы все пребываем в растерянности... В конце концов, она -
Посвященная Паладайна, и я... мы сочли невозможным не принять ее. Было бы
позором...
- Проведи ее в мои покои, - велел Астинус, по-прежнему не поднимая головы
и не переставая водить пером по пергаменту.
У Бертрема язык прилип к гортани от неожиданности - на некоторое время он
утратил дар речи. Тем временем на пергамент легла еще одна строка:
"Сегодня, за двадцать восемь минут до восхода Темной Стражницы, Крисания
Таринская прибыла для встречи с Рейстлином Маджере".
- Рейстлин Маджере! - ахнул Бертрем, от изумления и ужаса вновь обретший
голос. - Мы принимаем у себя...
Тут Астинус приподнял голову, и лицо его выразило неудовольствие и
раздражение. Тростниковое перо, перестав скрипеть, остановило свой проворный
бег, и в кабинете наступила пугающая тишина. Бертрем побледнел. Лишенное примет
возраста лицо летописца было по-своему красивым, однако никто из тех, кому
удавалось увидеть его, не в силах был его описать. Все, кто близко сталкивался
с Астинусом, запоминали только его глаза - темные, настороженные, пристальные
и, казалось, способные проникать в самую суть предметов. Сейчас эти глаза
давали собеседнику ясное представление о досаде и нетерпении их обладателя,
яснее и строже слов сокрушаясь о том, что драгоценное время уходит впустую:
пока они разговаривали, прошло несколько минут, которые не были зафиксированы
для истории, и все по его, Бертрема, милости.
- Прости меня, учитель! - Бертрем почтительно поклонился, пятясь, выбрался
из кабинета в темный коридор и неслышно затворил за собою дверь. Оказавшись
снаружи, он вытер с лысины выступившую испарину и быстро зашагал прочь по
молчаливому мрамору коридоров Большой Палантасской Библиотеки.
В дверях своей комнаты Астинус на мгновение задержался, предварительно
окинув с порога взглядом дожидавшуюся его женщину.
Расположенное в западном крыле огромной библиотеки, жилище хрониста было
невелико по размеру и, подобно веем остальным помещениям здания, заставлено
всевозможными книгами в самых разнообразных переплетах. Книги стояли на полках
вдоль всех четырех стен, наполняя скромное пространство комнаты легким запахом
пыли и тлена, - такой запах, вероятно, источают не открывавшиеся долгие годы