"Лайелл Уотсон. Ошибка Ромео " - читать интересную книгу автора

Впервые открыв глаза, ребенок не видит ничего. В матке темно, ведь даже
тот слабый свет, который сумел проникнуть сквозь растянутую кожу живота,
вскоре рассеивается в околоплодной жидкости. В последние четыре месяца
внутриутробного развития сморщенное личико ребенка тщетно вглядывается в
этот текучий сумрак без света и почти без звука. Ребенок может зато ощупать
свой мир руками. Пальчики уже полностью сформировались, каждый с крохотным
прекрасным ноготком, и они сгибаются и шевелятся, хватают друг друга и
стенки матки. Первое, что ребенок обнаруживает, - это мягкие, длинные и
шелковистые волосы на его собственных ручках и ножках. Пальцы блаженствуют в
этой поросли, сплетая и дергая ее, тренируя ту цепкость, которая удерживала
когда-то ребенка на груди прачеловеческой матери, когда она, объятая ужасом,
мчалась по верхушкам деревьев. Позже, к концу беременности, волосы исчезают,
а на их месте возникает короткий, мягкий, золотистый пушок, с которым
появляется на свет каждое человеческое дитя.
Время, проведенное в утробе, занято не только ростом. Смерть ждет нас и
там. Эмбриональные клетки делятся, растут и группируются в осмысленные
сочетания, часть из которых временна, переходна. Это как бы органические
фантомы, мерцающие в долгой памяти эволюции на пути к правильной структуре.
Жабры, хвосты и мех уже не нужны, поэтому их ожидает распад. Некоторые наши
органы начинают умирать задолго до того, как мы сами рождаемся. Клетки и
ткани сменяют друг друга в постоянном динамичном процессе, где жизнь и
смерть настолько связаны друг с другом, что почти неразличимы. Смерть
выступает как важнейшая часть даже самой юной жизни, и в то же время о ней
молчат так упорно, что вы не встретите этого слова даже в терминологическом
указателе учебника по общей биологии.
На вопрос о том, что такое смерть, большинство биологов ответят:
смерть - это "отсутствие жизни". Попросите дать определение жизни - и вы
получите почти столько же ответов, сколько существует биологов. Причем жизнь
редко описывается через негативные определения, применяемые по отношению к
смерти. И это, вообще говоря, странно, поскольку смерть является состоянием
равновесия космоса, естественным состоянием, к которому стремится любая
жизнь, если ее предоставить самой себе. Греческое и немецкое слова,
означающие "жизнь", выражают это ее свойство точнее, чем английское,
поскольку они включают в себя смысл "сохранения", "продолжения". Жизнь
удачно описывается ими как "добавочное" качество, и с логической точки
зрения именно она заслуживает негативного определения - "отсутствие смерти".
Мы благоволим к жизни. В эволюционном смысле эта предрасположенность
прекрасна и полезна, она способствует выживанию, но мешает нам понять
внутреннюю связь между жизнью и смертью. В результате смерть плохо поддается
объективному рассмотрению. Один психолог заметил, что все его усилия понять
феномен смерти сводятся зачастую к разглядыванию "ума, бродящего во тьме".
По-видимому, лучший способ научно овладеть феноменом смерти - вернуть
биологию, все еще твердящую, что она изучает живое, к анализу его простейших
проявлений. Пусть взглянет на едва брезжущую жизнь, еще трудно отличимую от
неживой материи.
Специалисты по молекулярной биологии располагают сейчас все более
изощренными средствами молекулярного зрения, и с каждым увеличением
разрешающей силы приборов становится все очевиднее, что между живой и
мертвой материей нет принципиально непреодолимого разрыва. По мере того как