"Вашингтон Ирвинг. Таинственные новеллы" - читать интересную книгу автора

бы в полное свое удовольствие на протяжении всей своей жизни, но, увы!.,
супруга его жужжала ему без устали в уши, твердя об его лени, беспечности и о
разорении, до которого он довел собственную семью. Утром, днем и ночью ее язык
трещал без умолку и передышки: все, что бы ни сказал и что бы ни сделал ее
супруг, вызывало поток домашнего красноречия. У Рипа был единственный способ
отвечать на все проповеди подобного рода, и благодаря частому повторению это
превратилось в привычку: он пожимал плечами, покачивал головой, возводил к
небу глаза и упорно молчал. Впрочем, это влекло за собой новые залпы со
стороны его неугомонной супруги, и в конце концов ему приходилось отступать с
поля сражения и скрываться за пределами дома - ведь только эти пределы и
остаются несчастному мужу, живущему под башмаком у жены.
Среди домашних единственным другом Рипа был пес по имени Волк - существо
не менее подбашмачное, чем его бедняга-хозяин, - ибо госпожа ван Винкль,
считая, что они товарищи по безделью, злобно косилась на Волка, видя в нем
причину частых отлучек ее супруга. Волк же, в сущности говоря, обладал всеми
чертами характера, которые полагается иметь честному псу: он не уступил бы в
отваге ни одному зверю, рыскавшему в лесах, но какая отвага устоит перед
нападками злого женского языка! Стоило Волку переступить порог дома - и облик
его сразу преображался: понурый, с опущенным в землю или зажатым между ног
хвостом, крался он с видом преступника, то и дело бросая косые взгляды на
хозяйку ван Винкль и при малейшем взмахе метлы или уполовника с воем и визгом
кидаясь за дверь.
С годами семейная жизнь Рипа становилась все тягостнее. Дурной характер
никогда не смягчается с возрастом, а острый язык - единственный их всех
режущих инструментов, которые не только не притупляется от постоянного
употребления, но, наоборот, делается все острей и острей. Будучи принужден
частенько покидать домашний очаг, Рип мало-помалу привык находить отраду в
посещении, так сказать, постоянного клуба мудрецов, философов и прочих
деревенских бездельников. Клуб этот заседал на скамье у небольшого трактира,
вывеской которому служил намалеванный красною краской портрет его королевского
величества Георга III. Здесь просиживали они в холодке нескончаемый летний
день, бесстрастно передавая друг Другу деревенские сплетни или сонно
пережевывая бесчисленные "истории ни о чем". Впрочем, иным государственным
деятелям стоило б выложить хорошие денежки, чтобы послушать глубокомысленные
дискуссии, возникавшие порой между ними, когда какой-нибудь случайный проезжий
снабжал их старой газетой. С какою торжественностью внимали они тогда
неторопливому чтению Деррика ван Буммеля, школьного учителя, маленького и
опрятного ученого человечка, который не запнувшись мог произнести самое
гигантское слово во всем словаре! С какою мудростью толковали они о событиях
многомесячной давности!
Общественным мнением в этом высоком собрании заправлял Николае Веддер,
патриарх деревни и владелец трактира, у порога которого он восседал с утра до
ночи, передвигаясь ровно настолько, сколько требовалось, чтобы укрыться от
солнца и остаться в тени могучего дерева, так что соседи, наблюдая его
движения, могли определять время с такою же точностью, как если бы перед ними
были солнечные часы. Правда, голос его можно было услышать не часто, зато
трубкой своей он дымил беспрерывно. И все же его приверженцы (а у великих
людей всегда бывают приверженцы) отлично понимали его и умели угадывать его
мнения. Было замечено, что если чтение или рассказ вызывали в нем
неудовольствие, он начинал яростно попыхивать трубкой, выпуская изо рта