"Ирвин Вашингтон. Легенда о наследстве мавра [H]" - читать интересную книгу автора

выбравшись из дому, следовал за водоносом в отдалении и видел, как тот
вырыл яму в песке на берегу Хениля и схоронил там что-то очень похожее на
мертвое тело.
Цирюльник поспешил домой и до рассвета не находил себе места. Потом он
взял тазик под мышку и отправился к Алькальду, которого брил ежеутренне.

Алькальд только что восстал ото сна. Педрильо Педруго усадил его в
кресло, повязал салфетку, подставил к подбородку тазик с кипятком и
принялся умягчать пальцами его щетину.
- Ну и дела творятся на белом свете!-промолвил Педруго, от которого
ждали не только бритья, но и новостей,-ну и дела! Ограбили, убили и
похоронили и все в одну ночь!
- Это как? Ты что? Где это? - вскричал Алькальд. - Я говорю,- отвечал
цирюльник, орудуя куском мыла поверх его носа и рта, ибо испанский
брадобрей обходится без кисточки, - я говорю, что Перехиль-гальего ограбил
и убил мавританского мусульманина и в ту же ночь похоронил его. Мама миа,
пусть будет проклята злосчастная ночь!
- А ты-то это откуда знаешь? - полюбопытствовал Алькальд.
- Потерпите, сеньор, сейчас вы все услышите,- обещал Педрильо, схватив
его за нос и проводя бритвою по щеке. Затем он рассказал обо всем, что
видел, не прерывая своего занятия: борода была побрита, подбородок вымыт и
насухо вытерт грязной салфеткою, а мавр тем временем ограблен, убит и
похоронен.
А этого самовластного Алькальда знала вся Гранада-он был сущий кровосос,
скареда и сквалыга. Нельзя, однако ж, отрицать, что правосудие у него было
в цене: оно отпускалось на вес золота. Он рассудил, что произошло убийство
и грабежи выручка, надо думать, богатая: вопрос, стало быть, в том, как ее
законно прибрать к рукам? Что толку, если преступник будет болтаться на
виселице? А вот если добыча его достанется судье-тогда-то правосудие и
восторжествует. В таких мыслях он призвал своего доверенного
альгвасила-поджарого, с голодным огнем в глазах, и одетого, как испокон
веков подобает его должности в Испании: в подвернутой черной бобровке,
засаленных брыжах и коротком темном плаще, койкак болтавшемся на плечах;
его тощее тулово облекала выцветшая черная рубаха, а в руке он держал
тонкий белый жезл, грозный знак своей власти. Эта гончая древней испанской
породы взяла след злополучного водоноса с таким проворством и чутьем, что
бедняга Перехиль еще по пути домой был перехвачен и вместе с ослом
доставлен к блюстителю правосудия.
Алькальд яростно ощерился на него. - Дрожи, негодяй!-взревел он таким
голосом, что у малорослого гальего затряслись коленки,- дрожи, негодяй! И
не вздумай запираться, мне все известно. За твое преступление тебя надо
вздернуть на виселицу, но я из милости готов выслушать твои оправдания. В
твоем доме был умерщвлен мавр, нечестивец и враг нашей веры. Я понимаю, ты
прикончил его во славу божию, и поэтому буду снисходителен. Отдай
награбленное, и мы, так и быть, замнем дело.
Бедняга водонос призвал всех святых в свидетели своей невиновности, но
увы! - никто из них не явился, да если б и явились, Алькальд загнал бы их
обратно в святцы. Водонос правдиво и без утайки рассказал, как оно все было
с мавром, но и это не помогло.
- Стало быть, ты упорствуешь,- вопросил судья,-и утверждаешь, будто у