"Лесли Уоллер. Войны мафии " - читать интересную книгу автора

к красному, как лазанья, которую макнули в соус бешамель. Вздыхает
призрачная сирена. Чио улыбается своей острозубой улыбкой.
- Ессо Il Professore. Beve, mangia*, - каркает он.
______________
* Вот, профессор. Ешь, пей (ит.).

Но в тарелке не лазанья, а пригоршня "бенов" - стодолларовых купюр с
портретом Франклина.
- Beve, mangia, - повторяет он, как священник, протягивающий вино и
облатку - кровь и плоть Христову. У денег горячий, солоноватый привкус -
привкус крови. Чарли, подавившись, выплевывает изжеванные купюры.
Ему скармливали подобную "пищу" всю жизнь - гению-финансисту,
легализовывавшему их деньги. Выпускник Гарварда, Чарли вытолкнул
"Ричланд-холдингз" в первую десятку корпораций США. Именно за это Итало
прозвал его "Эль Профессоре".
А Гарнет, женщина, которую он любил так, что готов был все остальное
отправить в тартарары, спокойно задала один-единственный вопрос:
- И ты хочешь провести остаток своих дней, насилуя мир, чтобы отмыть
деньги Чио Итало?
Вопрос подразумевал: "С такими деньгами любой кретин может добиться
того же".
Мир, который он раньше находил ослепительно интересным, превращался в
безнадежно мертвый. Блестящий Эль Профессоре - жалкий наемник, плывущий под
чужим флагом. Он застыл от неожиданности, словно его мул лягнул копытом.
На этом месте кошмарный сон всегда обрывался. Чарли просыпался,
униженный и подавленный, сгорая от стыда, что такое кривое зеркало так точно
воспроизводило уродливую суть его подчиненной жизни.

* * *

Вспоминая жуткий сон, уже на вершине Ричланд-Тауэр, Чарли решил, что
проявил слишком много терпимости, слишком много вежливости во вчерашнем
разговоре с Чио. Следовало без околичностей выложить карты на стол -
"нравится тебе или нет, но теперь я играю по другим правилам".
Он позвонил в больницу, в которую отвезли Пино. Почему-то Чарли было
трудно дышать. Наверное, в разреженной атмосфере не хватало кислорода - в
ста тридцати этажах над извержениями Манхэттена. Внизу истерично
перекрикивались две сирены, каждая пронзительная, как трубный глас судьбы.
- Пино, - повторил он. - Пино Риччи. Его привезли сегодня утром.
Не получив внятного ответа, он позвонил Керри, потом вспомнил, что тот
уже наверняка в соборе Святого Патрика на венчании. Тогда он начал набирать
номер Гарнет. Чарли чувствовал, что у нараставшего у него в душе
беспокойства есть название. Еще одна сирена с безумной яростью завыла внизу.
То, что сдавливало его легкие, имело название. И причину. И Чарли не
следовало делить это с Гарнет.
Название этому - страх.
Его рука, опуская трубку на рычаг, задрожала. Это был не легкий
мандраж, результат сегодняшнего шока - дикая, бесстыдная дрожь; аппарат
жалобно звякнул, когда он положил трубку. Чарли никогда раньше не
приходилось испытывать страх - только видеть его на лицах других людей.