"Ирвинг Уоллес. Слово [H]" - читать интересную книгу автора

- Извините, что разочарую вас, - ответил он, - но в последний раз мое
имя упоминалось, разве что, в колонке "Рождения".
Девушка неуверенно хохотнула.
- Ладно, надеюсь, что полет был вам приятен, мистер Ренделл?
- Все было великолепно, - ответил тот.
И действительно, великолепно. В шестидесяти милях отсюда его отец
лежал в коме. И впервые, с тех пор, как сам Ренделл добился успеха
(правда, это заняло у него много лет), он понял, что деньгами нельзя
откупиться от всех неприятностей, что они не могут разрешить любую
проблему, как до сих пор не смогли деньги спасти его брак или заставить,
чтобы он заснул в три часа ночи.
Его отец мог сказать: "Деньги - это еще не все, сынок", когда брал у
сына деньги. Его отец мог говорить: "Бог - это все", мог искать Бога и
отдавать Богу всю свою любовь. Его отец, преподобный Натан Ренделл,
занимался Божьим Делом, был чиновником в Божьей фирме. Его отец получал
указания из Большой Корпорации На Небесах.
Нечестно, нечестно.
Ренделл глядел через покрытый капельками дождя иллюминатор на
окружающий пейзаж и здания, выглядящие совершенно неестественно в огнях
аэропорта.
Ладно, папа, думал он, выходит, ни тебя, ни маму, никакими деньгами
не выкупишь. А сейчас все это строго между тобой и твоим Творцом. Только
согласись со мной, папа: Как ты считаешь, слушает ли Он тебя, когда ты
говоришь с ним?
Но потом он понял, что и это нечестно, осталась все та же, связанная
с детством горечь, память о том, что ему всегда не везло, когда он пытался
соревноваться с Всевышним за любовь собственного отца. А результатом
всегда было одно: "Никаких споров!" Ренделла удивило, что эта
псевдодетская ревность пугает его до сих пор. Это было кощунственно -
Ренделлу вспомнилось это старинное, отдающее серой словечко - думать о
таком в ночь кризиса.
И еще, он ошибался, сильно ошибался. Потому что в его отношениях с
отцом бывали и светлые времена. Сейчас ему с легкостью даже удалось
вызвать в воображении представление о больном старике - глупом,
непрактичном, удивительном и ласковом, догматичном и славном, ненавидимом
и любимом старике, его отце, и неожиданно Ренделлу стало ясно, что он
любит отца сильнее, чем когда-либо.
А потом ему захотелось заплакать. Вот это уже было совершенно
невозможным. Только что он был одним - важным, большим человеком из
крупного города, живущим в такое важное своими последствиями время, в
сшитом на заказ костюме, в своих модельных итальянских туфлях, с
ухоженными, наманикюренными ногтями, кредитными карточками, пьянками,
женщинами, роллс-ройсом, подхалимами, самыми престижными местами -
хитрюганистый, светский, закаленный ударами судьбы и крутой - а вот сейчас
ему захотелось разреветься, как маленькому мальчику из Оук Сити.
- Мы прибыли в Чикаго, - объявил голос стюардессы. Проверьте,
пожалуйста, ручной багаж. Выход будет производиться через передний люк
самолета.
Ренделл шмыгнул носом, взял свой кожаный дипломат, резко встал с
места и влился в поток, направляющийся к выходу, что приведет его домой и