"Джон Уэйн. Малое небо (Сб. "Современная английская повесть")" - читать интересную книгу автора

Элизабет боготворила Адриана Суортмора. И сейчас, глядя в зеркало,
вспомнила его лицо - страстное, волевое, скуластое, его подвижные, полные
губы. Адриан жил журналистикой. Подобно корове, которая щиплет траву
только затем, чтобы тут же переработать всю ее в молоко, он собирал людей,
мнения, события с одной лишь целью - делать их тотчас же достоянием
общественности. Он недолго сотрудничал в той газете, распрощался с ней
раньше, чем Элизабет. Вероятно, пустота, возникшая после ухода Адриана,
скука, овладевшая ею, как только она лишилась общества этого яркого
человека, толкнули ее к тихому, спокойному Артуру Джири, с которым она
познакомилась примерно тогда же. Нет, они не были близки с Адрианом. Раза
два он приглашал ее поужинать, когда номер был подписан в печать и делать
в редакции было нечего. Может, в глубине души она надеялась... Или,
скажем, так: если бы Адриан Суортмор сделал ей предложение, если бы он
ухаживал за ней, как ухаживал у всех на виду за той рыжеволосой девицей из
Глазго, что работала в секретариате, или как за той американкой, с которой
он в конце концов сбежал в Лондон... Нет, Элизабет нельзя было причислить
к разряду девиц, позволяющих себе мимолетные романы. Но с Адрианом у них
могло бы быть нечто более серьезное, нежели простая интрижка. Как бы то ни
было, попытка - не пытка. Эта откровенная, бесстыдная мысль удивила ее.
Она даже покраснела, застав себя врасплох, и отвернулась от зеркала.
Юбку она оставит, как было, доверится своей женственности. Адриан
Суортмор, несомненно, помнит ее. Профессия наверняка развила в нем
отличную память: он общался с сотнями людей и помнил каждого. Его взлет
был весьма впечатляющим. Все эти годы, пока она прозябала рядом с
человеком, сбежавшим теперь из дома и бросившим ее на произвол судьбы в
этом болоте, Адриан Суортмор ловко взбирался наверх, ступенька за
ступенькой. Он вел в газете колонку, пользовавшуюся успехом; некоторое
время, хотя и недолго, был членом парламента; держал контрольные акции
нескольких провинциальных газет; создал внушительную, правда средних
размеров, империю. Но предметом подлинной его любви был не бизнес и даже
не деньги. Больше всего на свете он жаждал славы. Этому кумиру он был
предан всем своим существом. Когда на первый план выдвинулось телевидение,
он стал преклоняться перед ним - заискивал даже перед самыми рядовыми
телепродюсерами, домогался дружбы и льстил телекритикам, ничтоже сумняшеся
хватался за любую возможность появиться на экране, пусть в самых мелких и
банальных амплуа. Он не задумываясь брал интервью у политических деятелей
во время их визитов в страну, участвовал в разных играх и викторинах,
рекламировал печенье для собак, беседовал с угрюмыми подростками.
И в этом - о чем не могла подозревать Элизабет Джири - была трагедия
Адриана Суортмора. Он из кожи вон лез, но его телевизионная звезда никак
не достигала зенита. Сколько он ни расточал улыбок и, демонстрируя свое
добросердечие, ни соглашался на все, сколько он, изменив тактику, ни
угрожал и ни насмехался, улыбки других были привлекательнее, насмешки -
остроумнее. Конечно, он был популярен, но главные роли ему почему-то не
доставались. Он был на вторых ролях, и многие уже начали это замечать. Ему
хотелось полностью завладеть вниманием зрителя, к примеру всю зиму вести
серию актуальных репортажей. Чтобы зрители по-настоящему привыкли к его
лицу и голосу. Тогда они в силу привычки станут нуждаться в нем...
- Ма, почему ты не подкоротишь юбку? - спросила Анджела Джири, внезапно
появившись в дверях спальни.