"Мет Уаймен. За стеклом (Коламбия-роуд) " - читать интересную книгу автора

30

Кровавой Роуз в палате не оказалось. Дыба для увечных тоже исчезла, но
подругу Вилли явно еще не выписали: на подушке красовался роман Джеки
Коллинз. "Роуз не могла уйти далеко", - подумала я и двинулась по коридору.
Я решила заглянуть в больницу по дороге домой. Конечно, я устала, но
мечтала не об отдыхе. Меня измучил нездоровый интерес к моей персоне:
сначала цветочник, затем этот кошмар перед рыбной лавкой Кензо, а на
закуску - целый час телефонных разговоров, который потребовался, чтобы
уладить все проблемы женщины, славившейся, как я поняла, чутьем на молодые
таланты. Постепенно я поняла, как меня воспринимали собеседники и чего я на
сегодняшний день добилась в жизни. Девушка, прячущаяся за кем-то другим, -
вот кто я была такая. Сперва Мисти, а теперь вот модели. Я чувствовала себя
книгой, ненавидящей свой переплет. Мне хотелось открыть страницы, чтобы меня
прочитали и поняли. Поэтому я не пошла сразу после работы домой. Решила
сперва навестить человека, на которого я могу положиться, который посмотрит
на меня и прочтет всю правду между строк.
Коридор выходил в больничный садик. Залитый солнцем квадрат с травой,
кустиками и беспорядочно расставленными креслами-каталками. Медсестра тоже
была там, но лишь одной пациентке составлял компанию "флорист и дилер в
одном лице". Я притормозила за стеклянной дверью, не уверенная, чему именно
собираюсь помешать. Нога Кровавой Роуз все еще упакована в гипс, а на
коленях лежит потрясающий букет пестрых тюльпанов. Цветочный эквивалент
пламени, туго перетянутый лентой. Как раз в это время медсестра стала
переходить от кресла к креслу. Время приема лекарств, сообразила я, глядя,
как моя знакомая взломщица, улуча удобный момент, просовывает руку между
бутонами.
Добряк Уильям сидел, подложив под себя руки и задрав колени, словно
мальчишка. Очень большой мальчишка. Настолько большой, в сущности, что я
засомневалась, получится ли у него вновь подняться на ноги. Он сотворил
что-то со своей прической, заметила я: сделал косую челку, словно жаждал
вернуться к первобытной дикости. Но вот что действительно заинтересовало
меня, - так это взгляд, которым Вилли то и дело окидывал Роуз, когда думал,
что та не видит. Он напомнил мне святого Бернарда - надежный как скала, но
настолько, черт возьми, меланхоличный, что иметь с ним дело не было никакого
желания.
Мне захотелось немедленно протолкнуться в дверь и вбить в башку Добряка
немного мозгов, попросить его расслабиться и рассказать Роуз о том, что
творится у него внутри. С красивыми ногтями или без, но если он так и будет
молчать, то, скорее всего, потеряет ее. Я даже ухватилась за дверную ручку,
но толкнуть дверь уже не смогла. Как можно вламываться в чужой монастырь,
размахивая уставом собственного сочинения? В общем, вместо этого я поплелась
по коридору обратно, оставив Добряка Уильяма самостоятельно разбираться со
своей жизнью, пока я отыскиваю телефонную будку, чтобы наладить собственную.
Трубку снял Павлов. Я вздохнула с облегчением, но в то же время
испытала укол разочарования.
- Ты уже говорил с ним?
- Погоди, Циско, дай мне срок.