"Виктор Вучетич. Мой друг Сибирцев " - читать интересную книгу автора

Навстречу белым к станции Зима были спешно выдвинуты рабочие и
партизанские соединения Иркутска. Здесь они стали насмерть. И тогда
каппелевцы разделились. Отдельные отряды, увозя часть награбленного,
повернули в тайгу, к Верхоленску, имея намерение перейти Байкал у Баргузина
и оттуда спускаться к югу, на Читу. Основные же части, во главе с
Войцеховским, использовав предательство чехословацких гусар, нарушивших
нейтралитет и арестовавших руководителей рабочих отрядов, прорвали оборону
красных и устремились к Иркутску на соединение с казаками атамана Семенова,
требуя немедленного освобождения Колчака и выдачи золотого запаса.
Иркутский ревком связался с Реввоенсоветом 5-й армии и получил указание
Совета Народных Комиссаров: сохранить жизнь Колчаку, но при особо тяжелых
обстоятельствах поступить так, как потребует обстановка.
На подступах к Иркутску разгорелись тяжелые бои. Дальше медлить было
нельзя. И ревком вынес постановление: "Лучше казнь двух преступников, давно
достойных смерти, чем сотни невинных жертв".
А дальше, как зафиксировала история: "...Постановление ВРК от 6.II.20 №
27 приведено в исполнение 7.II. в 5 ч. утра в присутствии..."
Колчак и Пепеляев были расстреляны на льду Ангары, и тела их спущены
под лед. Войцеховский же и Семенов вынуждены были во избежание встречи с
регулярными частями Красной Армии снять осаду Иркутска и уйти в Забайкалье.
Оттуда их уже окончательно выбили в конце октября двадцатого года, когда
была освобождена Чита и образована Дальневосточная республика - ДВР -
временное буферное государство. Но ни о каком спокойствии, конечно, говорить
сейчас не приходится. Это Сибирцев хорошо понимал. Интервенция затаилась на
станции Маньчжурия, подобрала когти, словно подлая рысь, выжидая только
удобного случая, чтобы всадить их в спину революции. Убить-то теперь уже не
убьет, силенок недостанет, но поранить может крепко.
Да... Ну а те, что пошли через тайгу и Северный Байкал, те, крепко
потрепанные партизанами, вышли-таки к Чите. Выйти вышли, но, судя по разным
слухам, пришлось им большую часть награбленного оставить в тайге. Что просто
бросить, а что и припрятать до лучших времен. То, что придут лучшие времена,
никто из них не сомневался. Более того, кое-кто уже и теперь пробует
вернуться к спрятанным своим богатствам. И это не слухи, в сводках сообщают
из уездов: там и сям появляются разной численности вооруженные группы и
отряды. Грабят население, шарят по тайге, совершают налеты на прииски,
убивают старателей, забирают золото и тут же исчезают. Скорее всего, многие
бандиты родом из этих мест, знают потайные ходы и тропки, сторожки и заимки,
имеют многочисленную родню, а следовательно, и хорошо разветвленную
агентуру. Если добавить к этому, что богатый сибирский мужик крепок и
никогда, по сути, не знал крепостного рабства, а те, в глубинке, кто лично
не пострадал от Колчака, к Советской власти относятся весьма прохладно, то
возвратившиеся вчерашние колчаковцы в такой ситуации свободно могут
раствориться в народе и жить, не вызывая подозрений, и в нужный момент с
оружием в руках - благо его по всей России-матушке бери не хочу - занять
место в банде.
На такую примерно банду, действующую в Баргузинском уезде, как
следовало из показаний Сотникова, они с Павлом Твороговым и нарвались. Но
что их занесло в Баргузин, когда они должны были заниматься делом на
западном побережье Байкала, в Большой Тарели, Качуге? Сибирцев еще раз
внимательно просмотрел показания Сотникова, но объяснения так и не нашел.