"Виктор Вучетич. Сиреневый сад (Искатель № 3-4 1981г.) " - читать интересную книгу автора

кусок не шел в горло. Ныла рана, сказывалась дневная усталость. Он лишь
выпил пару стопок водки и теперь медленно жевал ломтик ветчины, казавшийся
ему жестко-резиновым.
Наконец священник вытер жирные пальцы концом полотенца, расстегнул
верхние пуговки жилета и потянулся к папиросам.
- Я замечаю, вы не горазды по этой части, - сказал он, кивая на остатки
пищи. - А зря... В лихое время сей дар божий, пожалуй, единственное
услаждение бренной нашей плоти.
- Зато вы, батюшка, - с усмешкой заметил Сибирцев, - не в обиду будь
сказано, олицетворяете наш здоровый российский оптимизм. Редко теперь
встретишь подобное роскошество.
- Грешен, грешен... Ну да бог простит... Позвольте полюбопытствовать,
давно вопрос держу: вы родственником приходитесь уважаемой Елене Алексеевне?
- Нет. Сослуживец ее сына.


- А-а, - понимающе протянул священник. - Стало быть, с Яковом
Григорьевичем... Понятно. И давно изволили видеться?
- Да уж с год, пожалуй.
- Любопытствую, что привело вас в бедные наши края?
- Дела, дела, - со вздохом ответил Сибирцев. Он внимательно и строго
посмотрел в глаза священнику и добавил! - Вам, как пастырю духа
человеческого, могу сказать. Но... вы меня понимаете?
- Тайна исповеди... - с укоризной начал Павел Родионович.
- Это не исповедь, - перебил Сибирцев. - Не обижая ваш сан, замечу, что
исповедоваться не люблю. Отвыкли мы там от этого занятия. Я о другом. Нет
больше Яши... Якова Григорьевича.
- Да что вы говорите? - сложив ладони и делая испуганные глаза,
прошептал священник. - И они, - он поднял глаза вверх, - это знают?
- Полагаю, догадываются, а открыто сказать не могу, - сухо отрезал
Сибирцев.
- Боже, горе-то какое! - Священник истово перекрестился.
- Горе, говорите? - с жесткой иронией протянул Сибирцев. - Эх, Павел
Родионович, вас бы туда на минутку... В Омск, в Иркутск, в Харбин. Вы бы
узрели горе. Оборванные, окровавленные, обмороженные... По пояс в снегу. Со
штыками наперевес. А все трещит и рушится... Страна в крови и огне. Чехи,
поляки, японцы, хунхузы рвут Россию на куски, давятся, а глотают... А наш
блистательный адмирал раздавал служивым папироски. Похабство!... Вот где
истинное горе-то, Павел Родионович... - Сибирцев закрыл лицо ладонями. -
Кровь и смрад. Где она - единая, неделимая? А? Профиршпилились, игрочишки
поганые... Впрочем, вы правы, каждое семейное горе тоже горе... Совести не
хватает, смелости сказать им честно... Вот и живу.
Священник слушал, печально кивая головой, сдержанно покашливая в кулак.
- Вы, стало быть, - сочувственно заметил он, - прошли все испытания...
Великие терзания духа...
- Казнь духа, Павел Родионович.
- Точно сказано. Истинно казнь... Вот вы изволили назвать меня
оптимистом. Так ведь сие не господом данное. Исключительно от веры в
грядущее. Господа ученые подметили божественную закономерность спирали. Грех
отрицать очевидное. Посему мыслю, испив чашу горестей до дна, мир увидит,