"Виктор Вучетич. Сиреневый сад (Искатель № 3-4 1981г.) " - читать интересную книгу автора

взгляд. Говорил же, убеждал, знал ведь, что так случится, - твердил этот
взгляд. А по лысине, которую Илья без конца промокал клетчатым платком, все
равно катились крупные капли пота, словно она безутешно рыдала, нырковская
лысина.
Улыбался Сибирцев, видя сильного мужика в таком расстройстве, улыбался
и понимал, что действительно дал маху: Митька ж бандит, значит, ищи вторую
пушку или нож за голенищем. А он что, понадеялся на силу своего удара? Лежи
теперь и казнись.
Однако что ж не идет поп? Никак за него не мог уцепиться Илья, хотя
говорили про попа всякое. Но осторожен был батюшка. Что ж это он нынче,
просто сорвался со своей проповедью или сведения какие получил? Так-то, в
открытую, с амвона да анафему большевикам? Неосторожность или тонкий ход?
Должен был, по мнению Ныркова, клюнуть отец Павел на Сибирцева. Как же,
раненый офицер, товарищ Сивачева. А где служил Яков? Далеко, у Семенова. Все
должно сходиться... Потому и "доктор" Нырков в госпитале предупреждал Машу и
сам Сибирцев просил женщин не особенно распространяться о своем приезде.
Достаточно посторонних слухов. Часы вон привез - семейную реликвию,
поправляется понемногу, сельскими делами не интересуется. Елена Алексеевна,
понял он, вообще мало в чем разбиралась, она и сейчас толком-то не
"догадывается, у кого служил сын: у красных или у белых. Маша - другое дело.
Умная она девушка. Но чем меньше и она будет знать, тем лучше. В первую
очередь для нее самой...
Не идет батюшка. Отец Павел... Как тебя в миру-то кличут?
Говорил ведь Илья... Амвросий Родионович Кишкин. Да... Родственник
известного тамбовского землевладельца, члена ЦК партии кадетов, тоже
Кишкина. Хороши родственнички.
Ну так что делать? Пойти и притвориться спящим или подождать, покурить
еще?
"Ладно, последнюю", - решил Сибирцев и свернул самокрутку...
В саду послышался шорох шагов, кто-то сипло и тонко откашлялся,
приближаясь к дому.
На террасу поднялись давешний старик в замызганной рясе и высокий,
представительный, средних лет мужчина в серой тройке. Пышная борода его и
усы отливали красной медью. Волнистая темная грива ниспадала на плечи. В
руках - трость с костяным набалдашником. Старик нес прикрытую вышитым
полотенцем большую плетеную корзину. Он поставил ее на пол и, отдуваясь,
низко поклонился.
- Мир дому сему! - спокойно и по-деловому произнес бородатый, но руки с
тростью вознес торжественно и широко.
Сибирцев встал с кресла, одернул гимнастерку и шагнул навстречу гостям.
Слегка склонил голову.
- Отец Павел... - начал было старик, но бородатый остановил его
властным жестом.
- Матушка предпочитает, когда меня зовут Павлом Родионовичем, -
приветливо сказал он и, протянув руку Сибирцеву, улыбнулся.
- Михаил Александрович, - приняв игру и тоже улыбаясь, представился
Сибирцев, слегка прищелкнув начищенными днем сапогами. - Прошу садиться.
Он подождал, пока сел священник, а после и сам опустился на стул.
Старик по-прежнему стоял возле корзины.
Минуту откровенно разглядывали друг друга, затем священник принял более