"Катерина Врублевская. Дело о старинном портрете (Аполлинария Авилова-3) " - читать интересную книгу автора

каждой комнаты в нем. Эскизы углем и карандашом у него получались неплохие.
Во всяком случае, по ним можно было определить, что нарисован щенок,
валяющийся в пыли, ваза с яблоками или соседская девочка, играющая с
котенком. Но вот портреты маслом... Лица у Андрея еще выходили похожими на
оригинал, однако передавать движения у него не ладилось, а позы получались
скованными. Вроде все правильно, но души в картине нет, и долго смотреть на
нее не хочется. Можно было бы отнести эти неудачи в счет того, что молодой
человек еще не закончил учебу в училище, но ведь талант виден всегда, просто
он бывает неотшлифованным. Я сильно сомневалась в таланте Андрея как
портретного живописца. Хотя этюды с классических греческих статуй у
Протасова получались недурно - руку он имел точную, а глаз зоркий.
В чем Андрею не было равных, так это в "науке страсти нежной". Здесь не
нужны никакие училища. С ним я ожила, почувствовала себя любимой женщиной.
Его страсть ко мне была ненасытной, чувства - крепкими, он мог изумлять меня
без устали ночи напролет. Уходя поутру из моего дома, он к вечеру
возвращался вновь, полный надежд и желаний. И я каждодневно ждала его
прихода с нетерпением. Никогда у меня не было подобного чувства к мужчине.
Своего мужа я любила, и эта любовь была благоговением перед его умом и
опытом. Он относился ко мне как к драгоценному кристаллу, отшлифованному
собственноручно.
Андрей же обожествлял во мне женщину. Красивую, страстную, полную
желания и откликающуюся на его взгляды и прикосновения. Каждый раз он с
волнением ждал моего согласия и не верил, что я желаю его так же страстно,
как и он меня.
- Полина, любимая моя! Несравненная женщина! - шептал Андрей, обнимая и
лаская меня. - Господи, за что мне такое счастье?! Я недостоин тебя! Я
никто, мещанин, недоучившийся студент! Никогда в жизни я не видел женщину,
подобную тебе! Аристократка телом и душой, а я всего лишь ничтожный раб,
упавший к ногам патрицианки. Но я буду художником и однажды приду к тебе
богатый и знаменитый, для того чтобы никогда более с тобой не расставаться.
Ты больше не будешь стыдиться ни меня, ни связи со мной. Ты будешь мной
гордиться. Твои портреты украсят залы лучших музеев!
Про себя я улыбалась его словам. Андрей всего на три года моложе меня,
а рассуждает словно шестнадцатилетний подросток. Он считал, что живет со
мной в грехе, и страдал от этого необычайно. Он жаждал славы и богатства, но
не для себя, а для того, чтобы жениться на мне, став равным. Это мне
импонировало. Но Андрей не понимал, что после Владимира Гавриловича, с
которым я вольно или невольно сравнивала всех соискателей руки и сердца, мне
будет трудно найти человека на место супруга, настолько мой покойный муж был
для меня идеалом мужчины и рыцаря. И как бы великолепно ни вел себя Протасов
в постели, все же ему не хватало того внутреннего такта, который отличает
истинно благородных людей. Как бы хорошо мне ни было с ним, я постоянно себя
одергивала: "Полина, не забывайся! Мезальянс тебе ни к чему. Протасов
замечателен как средство против хандры, но не более. Помни, кто ты и кто он.
Всегда помни!" А сердце рвалось навстречу милому художнику с печальными
серыми глазами.

ГЛАВА ВТОРАЯ