"Галина Врублевская. Завтра мы будем вместе" - читать интересную книгу автора

хотела сказать, что я недостойна ее сына. Почти каждый разговор с Маргаритой
заканчивался ее удивленным возгласом: "Как! Ты не читала эту книгу?
Настоятельно рекомендую".
Волей-неволей я пробегала по диагонали книженцию, что она мне всучила.
Но нет худа без добра.
Благодаря Юркиной матери я немного просветилась. Даже прочитала кое-что
сверх школьной программы. И все же чтение было для меня только работой, не
приносящей удовольствия: мне больше по душе была настоящая жизнь, а не
вымышленная. Но иногда прочитанное пригождалось - я могла поддержать умный
разговор в обществе. И в библиотеке Маргарита не упускала случая, чтобы
наставлять меня. Но хотя ее помощь в подборе литературы и не была лишней, ее
воспитательный энтузиазм превышал все границы.
Этим утром она подошла ко мне, сухонькая, прямая, как жердь, - полная
противоположность упитанному Юрке, - и положила на край стола книгу в
зеленом переплете:
- Вот, Катюша, закончишь занятия, полистай "Опыты" мыслителя Монтеня.
Тебе, молодой девушке, будет полезно. И я хотела бы обсудить с тобой один
раздел на странице...
Не терплю слово "полезно"!
Маргарита назвала номер страницы и отошла.
Это ее привычная хитрость - вовлечь меня в прочтение книги с таким
видом, будто бы она что-то хочет со мной обсудить. Маргарита так и не
смирилась, что сын ее сошелся с малообразованной девушкой из плохой семьи,
но поделать ничего не могла: Юра был непоколебим. Она с пристрастием
расспрашивала меня о моих родителях, а потом притворно вздыхала. Даже из
моих приукрашивающих действительность ответов она делала выводы, что в моей
биографии не все благополучно. Поэтому она беспрестанно пичкала меня всякой
книжной моралью. Но если предложенный ею роман я еще могла прочитать, то
философов - увольте, нет!
В пять часов я уже закончила свои труды. Уловив момент, когда Маргарита
куда-то отлучилась, я быстро подбежала к служебной стойке и сдала книги ее
напарнице. Сверху лежал так и не раскрытый мною том Монтеня.
Я торопливо выбежала из читального зала и протянула гардеробщице
деревянную бирку с рисунком вишенки. Эти бирки заменяли привычные номерки,
чтобы Катя-дурочка, так звали гардеробщицу, могла справляться со своими
обязанностями.
Я невольно обратила внимание на мою тезку с самых первых посещений
библиотеки. Это была низенькая и толстая, лет сорока пяти, женщина. На спину
свисали две длинные, чуть ниже лопаток, косы, с вплетенными в них мятыми
лентами. Прежде мать ее, когда была жива, заплетала дочери одну косу, что
было уместнее в ее возрасте. Но год назад мать ее умерла, оставив свою
умственно отсталую дочь на попечение дальней родственницы. Опекунша
присматривала за Катей небрежно, но и полностью не отказывалась: ее грело
желание получить комнату, где та проживала. К счастью, больная, в меру своих
слабых возможностей, могла управляться с бытом. А на работу в библиотеку она
была принята еще раньше из-за жалости к ее матери, работавшей в свое время
тоже библиотекаршей.
Тетя Катя, получившая к своему имени приставку "дурочка", хотя и не
могла постичь абстрактных понятий вроде чисел, была по-своему умна и
проницательна. Она постигала людей шестым чувством, а вещи были для нее