"Галина Врублевская. Завтра мы будем вместе" - читать интересную книгу автора

семьей.

Глава 5

Начался последний семестр моей студенческой жизни. Зимой предстояла
защита диплома и выпуск. Прежде я мечтала о том дне, когда смогу захлопнуть
путаные учебники, забыть о придирчивых преподах и обрести, наконец,
долгожданную свободу. Но чем ближе становился этот момент, тем тревожнее
делалось на душе. Пожалуй, студенческой вольнице придет конец. На секретном
заводе, куда меня уже распределили, с меня будут спрашивать по-взрослому.
Как я справлюсь? После зачетов и экзаменов, сданных по чужим конспектам,
мало что осталось в моей голове. Но предстоящего зачета по практике я не
боялась: то, что проделала своими руками, запоминается накрепко. А увиденное
на полигоне запомнилось мне как интересное кино.
Одно было мне неприятно - частный разговор с капитаном в отставке
Руденко, принимавшим последний зачет. Это он помог мне поехать на Балтику,
чтобы я могла встретиться с предполагаемым отцом. Он помог разыскать мне
Островского. Но я не сказала ему даже спасибо. Я причинила ему лишь
неприятности. Почти одновременно с нашим возвращением в Ленинград в техникум
прикатила "телега" из части с жалобой на наше с Оксаной Тихоновой поведение.
Однако формулировка жалобы было так расплывчата, что было непонятно, в чем
наша вина. В бумаге теснились слова "халатное обращение со спецматериалом и
нарушение распорядка работы в части". И опять нам досталось меньше, чем
взрослым. Ладно мне выговор - он дальше моего личного дела, похороненного в
архиве техникума, не пойдет! А старый моряк Руденко, отвечающий за
командированных им на практику студентов, переживал сильно. При встрече со
мной в коридоре он хмуро отводил взгляд, как прохожие отворачиваются от
грязной кучи на улице. Он не проявил даже элементарного любопытства, чтобы
узнать, чем закончились мои поиски. Возможно, он ждал, что я сама подойду,
извинюсь, как-то оправдаюсь и расскажу о встрече с Островским.
Но вся эта неприятная история с выговором была лишь одной причиной
моего нежелания откровенно поговорить с дядей Гришей. Главным препятствием к
разговору на эту тему было то, что я оказалась самозваной дочерью чужого мне
человека. Я стыдилась своей наивности, заставившей меня уверовать в красивую
сказку и убедить в этом Руденко. Но сегодня, на зачете, трудный для меня
разговор был неизбежен. Я пошла сдавать зачет последней: во-первых -
привычка, во-вторых - надо обо всем рассказать человеку, проявившему ко мне
участие. Так что, когда пришел мой черед отвечать по билету, в аудитории
остались мы двое: я и Руденко.
Вначале он придирчиво принялся гонять меня по материалу. На мое
счастье, мне достался вопрос об измерениях в акватории с помощью гидрофонов.
Об этом нам достаточно рассказывали и Островский, и Серов на практике,
поэтому я неплохо рассказала всю схему в целом. Но дополнительные детали,
объясненные самим Руденко на лекции, я упустила. Дядя Гриша покачал головой
и сам разъяснил трудный момент.
- Теперь поняла?
- Поняла, Григорий Миронович.
- Ладно, давай зачетку.
Он, не торопясь, вписал в мою зачетку название предмета и оценку
"хорошо". Затем поставил размашистую подпись. Возвращая зачетку, он замедлил