"Галина Врублевская. Завтра мы будем вместе" - читать интересную книгу автора

Проходит минута, другая. Бабуля вновь нарушает молчание:
- Все же я хочу тебе сказать, внученька, - бабуля пережевывает во рту
язык, будто пытается избавиться от застрявшего в зубах зернышка, - Генка-то
Петров не твой отец. Он тебя узаконил, но твой настоящий отец...
Я задерживаю дыхание, наклоняюсь к бабуле. Может, она бредит? Такого не
может быть!
- Ну?
Но бабуля прикрывает глаза и замолкает. Ее дыхание учащается. Я
поправляю ей одеяло, поглаживаю редкие, взмокшие у висков волосы. Не
открывая глаз, она вновь начинает говорить:
- Твой отец - большой человек. Может, даже генерал.
Я качаю головой. Определенно бредит. Представить свою мать с генералом
мне трудно, не из того курятника птица. Вижу ее в своем дошкольном детстве.
Отец еще жил с нами. Он матросом был, часто уходил в море на несколько
месяцев. А она уже и тогда попивала, но еще пыталась заботиться обо мне. И
даже как-то напоказ заботилась, но это мне только теперь ясно стало. Помню,
купит мне обновку, шапочку или платье, и перед всеми знакомыми хвастается.
Понимаю, сама перед собой оправдывалась. Дескать, не пропила, а на ребенка
потратила.
Еще в зоопарк водила. Мы тогда рядом, на Зверинской улице жили. Бродим,
бывало, от клетки к клетке, разных там медведей, лисиц разглядываем.
И мать достанет из объемистой сумки плоскую бутылочку с "водичкой" и
отхлебнет несколько глотков. И после сразу добрее и оживленнее делается.
На мои приставания дать попробовать "водички", отвечала, что это ее
лекарство. Один раз я попробовала тайком это "лекарство", чуть не
задохнулась, будто огнем в горле полыхнуло. Это была даже не водка. Водку-то
мне отец как-то раз дал попробовать, чайную ложечку, когда мне лет пять
было.
Теперь-то выяснилось, что и не отец он мне был вовсе. Водка была, ясное
дело, горькая, но это...
Позднее уже я узнала, что у маменьки в плоской бутылочке был спиртяшка.
Мне к тому времени лет девять исполнилось, и я уже понимала, что к чему.
Мать моя была фельдшером и спирт на работе приворовывала. Она тогда еще
в санчасти училища работала. Но вскоре ее, думаю, за постоянное пьянство
уволили. Отец незадолго до того исчез, ушел в самоволку за границей. Так его
и не отыскали. Она устроилась дворником в ЖЭКе. Всем поясняла, что из-за
ребенка, то есть меня, сменила работу. Говорила: "Не хочу, чтобы Катька
после школы безнадзорная болталась. Все лучше, когда мать в доме: и
проследит, и обедом накормит". Но в последние месяцы ее жизни обедов в нашем
доме почти не было. Хорошо, если мать кашу сварит. А так она все свое время
в компании сантехников и электриков проводила. Я часто приходила забирать
ее, еле живую, из подвала, где их компания выпивала.
Бедная мамочка, и все-таки я ее любила, несмотря ни на что. Она никогда
не устраивала пьянок, тем более дебошей, у нас в комнате. Но отдельных
мужчин в гости приводила. И бросить пить она уже не могла. Одна такая
попойка в жэковском подвале оказалась для нее последней. Собутыльники ради
экономии распили бутылку какой-то технической жидкости или денатурата и всей
гоп-компанией чуть на тот свет не отправились. Но мужиков откачали, а мать
мою спасти не удалось. Мне в тот год двенадцать лет исполнилось.
Как я сказала, опеку надо мной взяла бабуля, мамина мама. Она жила на