"Константин Вронский. Капрал Бонапарта, или Неизвестный Фаддей " - читать интересную книгу автора

- Я спросил тебя, сколько тебе лет! - рявкнул орлиноносый, изо всех сил
стукнув кулаком по столу. А потом кивнул своему Голиафу.
Фаддей дернулся всем телом, когда железная длань великана сдавила его
колено.
- Эй, убери свои колбасячьи лапы...
И больше уже дернуться не смог, великан продолжал невозмутимо сжимать
свои клешни, по-прежнему тупо глядя в одну точку.
Господи! У него лапищи что, из железа? Ну и хватка.
Фаддей заскрежетал зубами от боли. А тут вторая лапища великана
вцепилась ему в волосы. И в тот же миг Булгарин впечатался лицом в
столешницу. Попробуй тут вывернись! Где ему, Давиду, супротив такого
Голиафа? Это тебе не из пращи камешками постреливать!
И все же Фаддей попытался вывернуться. Кружки с пивом покатились на
пол. А великан вжал его в столешницу с такой яростью, что Булгарин и тому
рад был, что дышать еще может. Десять минут пешим ходом! Десять минут!
С нескрываемым наслаждением орлиноносый наклонился к нему и
издевательски улыбнулся.
- Ась? И сколько ж лет-то тебе?
- Не знаю, что тебе вздумалось, старик... - закашлялся Фаддей.
- Не хочешь со мной разговаривать? - "огорчился" клювастый тип. -
Ничего, заговоришь как миленький. Все говорили, и ты заговоришь.
И молниеносным движением поднес к лицу Фаддея горящую свечу.
До чего ж обжигает-то! Фаддей вновь попытался вырваться. Куда там!
Никаких силенок не хватит! Нет, ничего он им о себе не расскажет, даже если
пытать удумают! Тут его будущность разыгрывается! О ней забывать не след!
Подумаешь, боль какая-то, кою огонек свечной причинить может, супротив
возвращения на родину! Все тело Фаддея пульсировало уже от ненависти и боли.
Булгарин презрительно сплюнул на стол.
- Хо-хо, свечечку затушить удумал! - засмеялся орлиноносый. - Погодь,
погодь, помогу тебе немножко.
И с дьявольским просто восторгом в глазах поднес свечу к губам Фаддея.
А-а-ах! Жуткая боль выплеснулась слезами из глаз Булгарина. Да уберите
же сию чертову свечу! Это дьявольское пламя! Губы, губы, господи, до чего же
больно. Нет, боли уж он стерпеть не сможет. Пусть делают с ним, что хотят.
- Так сколько годков? - вновь спросил орлиноносый.
- Двадцать... один! - прохрипел он.
- Можа, и имечко свое драгоценное скажешь?
- Булгарин! Фаддей!
- Откуда?
- Из Геттингема! Студиозус!
- И куда путь держишь?
- Свечу убери! - рыкнул Фаддей.
- Куда путь держишь, спрашиваю?
Фаддей вцепился пальцами в бока, лишь бы боли в лице не чувствовать. И
забил ногами по полу.
- Убери свечу-у!
- Здесь я распоряжаюсь! - сухо отозвался орлиноносый. А потом ткнул
свечой в лицо Фаддея. - Куда?
- В Польшу! - выкрикнул Булгарин столь громко, что в тот миг, верно,
само время замерло, оглушенное.