"Владимир Возовиков. Тайфун" - читать интересную книгу автора

вдруг замер, напрягая зрение. Что-то шевельнулось впереди на снегу, и он
догадался - со стороны невидимой отсюда скалы двигалась белая фигура. "Ох
прав майор Филин - в чужом тылу никакая предосторожность не лишняя. Накрыли
бы в палатке, как куропаток..." Лейтенант сделал остерегающий жест
Брегвадзе, который уже потянул затвор автомата, готовый немедленно открыть
стрельбу, вполголоса распорядился:
- Быстро - к Амурко. Поднять группу и... Погоди-ка...
Белый человек приблизился, и знакомое почудилось Дагаеву в тяжелом,
неосторожном шаге усталого лыжника.
- Кто идет? - окликнул негромко, но так, чтобы тот услышал. Человека
словно толкнули, он качнулся назад, оступился на скользящих лыжах. Это был
Воронов. - Вы? Почему вернулись?
- Утек я, товарищ лейтенант! - "Утек" прозвучало так, словно Воронов
сам себе присуждал приз.
- Хорошо. Объяснения - потом. Брегвадзе, выполняйте задачу. А вы - за
мной...
Едва вошли в палатку, Воронов, скидывая вещмешок, весело заговорил:
- Чего уставились, как сычи? Давно не видели, за своего не признаете?
Вот так и мой знакомый, йог-любитель, явился домой из гостей за полночь, а
жена двери - на запор. Что же, вы думаете, он предпринял?.. Ну кто
догадливый?..
Ответом было хмурое молчание.
- Садитесь, Воронов, - устало сказал Дагаев, расстегивая полушубок и
опускаясь у стенки палатки. - Рассказывайте.
- О чем, товарищ лейтенант?
- О чем, вы думаете, должен рассказывать разведчик, побывавший в руках
противника?
- Так ведь какой противник!.. - Воронов осекся под ледяным взглядом
лейтенанта, стянул капюшон, снял ушанку, медленно опустился на вещмешок.
Дагаев словно бы впервые рассматривал его разгоревшееся от ходьбы
лицо - коротко стриженные влажные кудри, сведенные широкие брови, правильный
нос, крупные губы, мягкий подбородок. Красивый ведь парень... Всегда, или
почти всегда, внешность человека с первого взгляда переносят на его
содержание, и в этом есть своя логика. Но как часто под привлекательной
внешностью кроется душевная червоточина. Дагаев замечал, что себялюбцы
обычно внешне впечатляющи, и редкий из них откажется при случае заглянуть в
зеркало. Зато в таких, как Амурко, малоприметных, словно стесняющихся себя,
парнях, постоянно мерцает огонь, однако увидеть его удается, когда
становится темно и холодно... Дагаеву теперь почему-то вспомнилось, сколько
раз он разрешал Воронову внеочередные увольнения в город, не в силах
отказать его улыбчивым просьбам: "В прошлый раз, товарищ лейтенант, с
хорошенькой девушкой познакомился, дал слово прийти. Ждать будет -
изведется. И потом, слово солдата..."
"Слово солдата". Амурко или Денисов "словом солдата" на авось не
разбрасываются... А может он, Дагаев, просто завидовал везению Воронова в
сердечных делах?
- Рассказывайте при всех, - повторил лейтенант. - Да поподробнее, и не
виляйте. В нашем положении секретничать не приходится.
Воронов кинул быстрый взгляд на командира, и лицо его покрылось
испариной, он утерся рукавом.