"Владимир Возовиков. Осенний жаворонок" - читать интересную книгу автора

совхозе, то есть такой фигурой в тех местах, с которой считались все, даже
начальник гарнизона. Наташа оценила жертву мужа, даже переоценила. Батурина,
привыкшего обходиться малым, обескураживала ее мелочная предупредительность;
приходя со службы, он удивлялся, как она все успевает по дому при ее-то
должности! Тем более что совхоз успехами не блистал. Помалкивал, однако,
пока директор однажды не пожаловался ему: агроном мало бывает на полях,
пропускает совещания, уходит от общественных дел, ссылаясь на домашние. Дома
Батурин завел с женой осторожный разговор, но едва она поняла, куда клонит
муж, поджала губы: "Значит, мои заботы тебе в тягость?" - "Наташа, ты
взрослый человек и не надо передергивать. Я ведь солдат и сам умею многое -
вот, скажем, пол помыть или даже борщ сварить - я это получше тебя
сделаю..." - "Да я уж заметила: ты без меня вообще обойтись можешь". Батурин
начал злиться. Что с ней? Откуда это в ней? - спрашивал себя, глядя на ее
иконописно сжатые губы. Однако тона не изменил: "Наташа, вспомни, почему мы
сюда приехали. Тебе это нужнее, чем мне, домохозяйкой ты могла оставаться
где угодно, но потом ты всю жизнь упрекала бы меня и себя - я этого не хотел
и не хочу, и я же вижу - тебе нравится твоя работа, нравится ведь!" Она
неожиданно разревелась: "Из дому гонишь, жалеешь, что со мной сюда приехал,
без меня можешь обойтись! Так я тебя избавлю от моих забот. Уеду.
Насовсем!.. Знаю, чего хочешь. Чтобы я дни и ночи по полям моталась, а ты...
Вижу, как Анька соседская возле тебя увивается, только ты к колодцу - она уж
тут... Вон их сколько, безмужних молодок, в поселке..."
Батурин не узнавал жену, смотрел на ее подурневшее лицо с жалостью, к
которой примешались досада и непроходящая злость.
Никогда и ничем, казалось ему, не подал он повода для подобных упреков.
Может быть, следовало уйти на часок-другой, пусть остынет от своей
необъяснимой истерики, но он был много старше жены - не годами, нет, но тем,
что цену жизни постигал там, где рядом с человеком ежечасно ходит смерть.
Жена это чувствовала, каждому слову его и жесту она придавала гораздо больше
значения, чем, может быть, следовало. Вероятно, лишний раз пошутил при ней с
той же Анькой или другой женщиной, сказал кому-то комплимент, а в голове
Наташи зародилась и созрела нелепая мысль. Вот теперь хлопни дверью - решит,
что он ее уже возненавидел; чего доброго, в одной кофтенке подхватится на
станцию да и уедет. Он понял в тот день, какая нелегкая жизнь предстоит ему.
И вспомнились солнечный хлебный ток и девушка в стареньком ситцевом
платьице в горошек, поправляющая огненную косынку, улыбающаяся сквозь
дробный золотой дождь зерна. Он понял: такого больше не будет... Сколько раз
потом в трудные для обоих минуты вызывал он на помощь тот образ...
Сел рядом, стал гладить ее волосы, а она, прижимаясь и утирая слезы,
сказала: "Глупый ты, ничего не понимаешь... Мало, твой сын уж дерется, так
еще и ты... Послушай - вот опять..."
И это тоже было осенью...


* * *

Командир полка долго не задержал Батурина на проводе, приказал
подготовить решение на завтрашний бой и ждать вызова. Появился начальник
штаба батальона. Его доклад о переменах в обстановке, о горючем и
боеприпасах, о боевом расчете на ночь, наконец, о перемещении резерва