"Владимир Возовиков. Море вернет янтарь" - читать интересную книгу автора

- Ожерелье из дикого янтаря, - предупредительно сказала одна из
продавщиц, перехватив его заинтересованный взгляд. - Последнее. Не
раздумывайте, любая женщина будет счастлива от такого подарка.
- Ну если счастлива... - Он кивнул улыбнувшейся девушке, она взяла нить
с полки, в руке ее качнулся медовый блеск, диковатый стеклянный шорох
скользнул в тишине магазина.
Потом, на улице, нащупав в кармане тужурки плотный сверток, Соколов
подумал о ненужности своей покупки...
В нем тогда еще не перебродила горечь от разрыва с девушкой - нет-нет
да и вспомнятся прохладные глаза, будто кольнет насмешкой такой же
прохладный голос: "Что это за жизнь - все время ждать и бояться, бояться и
ждать? До самой старости? И, может быть, прождав лучшие годы, остаться
вдовой у разбитого корыта?.. Молчи, Соколов, знаю твою работу!.. Нет,
Соколов, не надо строить планы и загадывать, я не люблю загадывать, я жить
люблю".
Неужто она в самом деле боялась и не любила его профессию? Может быть,
следовало в чем-то разубедить ее, рассеять настороженность, которую
постоянно замечал в ее взглядах исподтишка, в ее как бы мимолетных вопросах
о службе и напряженном внимании, с которым ждала ответов. Он не придавал
этому значения, смеялся или сердился от ее наивных вопросов, считая свое
дело только своей заботой, к которой причастны лишь начальники да его
экипаж... Или ее смущали частые исчезновения и долгие отсутствия Соколова?
Она словно бы ревновала его к той жизни, которая была от нее скрыта.
Особенно ее раздражало, когда посреди разговора он вдруг замолкал,
отстранение прислушивался к тому, что жило в нем постоянно, - к тяжелому и
надрывному звону винтов. В такие минуты он оказывался мыслью далеко-далеко,
в своем самолете, ползущем в тучах где-нибудь над снежным хребтом...
Обиженное молчание девушки наконец возвращало Соколова к реальности.
"Я тоже люблю жить", - отвечал он, сдержанно усмехаясь, показывая этой
усмешкой, что не принимает всерьез ее слов, и себя убеждая, что это
действительно только слова.
"Я тоже люблю жить, но для меня жить - значит летать, во всяком случае,
постоянно перемещаться в пространстве".
"Ты шутишь, а мне всерьез кажется, будто со мной бывает лишь твоя тень,
сам ты вроде где-то далеко-далеко... Однажды и тень молчком исчезнет - как
не бывало Соколова. Наверное, мы просто разные люди. Ты хоть жить-то
возвращайся на землю. Так ведь улетишь однажды насовсем - ищи попробуй
Соколова! Ведь может быть, сознайся?"
Он опять отстраненно усмехался, а гул винтов в ушах тревожно затухал,
отдалялся, прозрачное молоко тумана неслось навстречу, тугой струей обтекая
стекло фонаря, и каждый новый слой его бросался под плоскости похожим на
полосу бледно-серого бетона, отчего даже руки ломило - так хотелось потянуть
штурвал на себя; радужные кольца вспыхивали в глазах, загорались и мгновенно
гасли призрачные огни, пока не возникали настоящие, мерцающие так тускло,
словно укутаны в рваную вату; и тогда шасси дрожливо прикасалось к мокрой
шершавой дорожке... Его способность посреди разговора внезапно уходить в
свое, только ему ведомое, нередко приводила к ссорам.
"...Как же я улечу от тебя, да еще насовсем? Посадочных площадок в небе
пока не строят..."
"Ах, Соколов! Вот ты опять там, в своих облаках... Нет, до того как ты