"Владимир Возовиков. Четырнадцатый костер" - читать интересную книгу автора

словно бы заранее намеченной им, не переступая и черту близости. Лишь от
охотника волк скрывается мгновенно, угадывая его сразу и безошибочно.
Какой жестокой наукой вколачивалось в волчью голову уважение к
двуногому хозяину земли, если дюжина кровожадных зверей, отощавших до
смертной муки, способных в мгновение ока растерзать великана лося и даже
злобного медведя-шатуна, хотя бы заплатив жизнями половины стаи, - если эта
дюжина целый час угрюмо бежит за слабым человеческим детенышем, идущим
пустынной дорогой через зимний лес...
Я принял их как наказание за самовольный побег из школьного интерната -
за нами в тот субботний вечер никто не приехал, а мне очень хотелось
домой...
Длинные черные тени скользили за деревьями, похрустывал морозный снег,
загорались и гасли бледные свечки звериных глаз... Я шел и шел в жуткой
невесомости по лимонному искристому снегу, но бесконечным плоским теням
деревьев, шел и громко пел, чтобы не умереть от страха: позабылись все
утешительные слова охотников и вспомнились все рассказы о ярости волков в
святочные ночи. Я ведь не подозревал, какие силы охраняли меня от голодной
стаи.
...Роняя пену с удил, били копытами бешеные жеребцы, и зверолицые
доезжачие и выжлятники старых времен сжимали в руках тяжелые арапники,
готовые каждый миг спустить своры свирепых псов и ринуться следом с
пронзительным улюлюканьем. Остерегающе шелестели вдоль санной дороги
кумачовые флажки на крепких шнурах, и была бесконечной грозно пламенеющая на
лунном снегу линия волчьего оклада, близ которой прятались стрелки в
маскхалатах. В сугробах у обочин таились капканы - безгласые и безжалостные
зверьки со стальными челюстями, от которых можно избавиться лишь перегрызя
собственную лапу. Над кронами сосен парили ревущие чудовища, от которых не
спасут даже волчьи ноги, и оттуда, сверху, смотрел тот же всесильный
двуногий зверь, в глазах которого волк читает один неизменный приговор -
смерть... Их были у меня легионы, защитников всех времен, вооруженных
дубинами и ножами, стрелами и картечью, арканами и сетями, ядами и моторами,
и что из того, если сам я не замечал союзного мне воинства, которое волки
чуяли своим многовековым опытом.
А может, они просто искали хозяина?.. Маленький безоружный человек все
же не так страшен, но он - человек, ему принадлежит все таинственное
могущество его племени; вдруг он и есть тот самый, кто захочет разрушить
извечную стену вражды и страха, и тогда можбо подойти совсем близко, вручить
ему голодную и постылую волчью свободу - пусть уводит к своему дому, где не
выветривается запах пищи, - за кость, за кусок неотравленного мяса каждый из
них будет служить надежнее тысячи изнеженных трусливых собак...
Ничего подобного не мог думать в ту ночь испуганный шестиклассник - это
теперь мне известно, что нет существа преданнее, чем прирученный волк, - но,
дойдя до села целым и невредимым, я поверил, что пугали нас волками зря...
В тот год летом и случился опустошительный набег на колхозную отару...
При всей жалости к тете Фене, к Ваське, к его брату и сестренкам, к убитым
животным, темная, недетская ненависть к волкам, сдавившая сердце, мне и
теперь не совсем понятна. Быть может, то всколыхнулся задним числом весь
страх, которого по неведению я не изжил до конца тогда, на лесной зимней
дороге. Ведь только в кровавом тумане мне открылся истинный смысл зубастой
волчьей улыбки. Десять профессиональных забойщиков за час не сделали бы