"Владимир Возовиков. Четырнадцатый костер" - читать интересную книгу автора

Владимир Степанович Возовиков

Четырнадцатый костер

Автор известных "Записок ружейного охотника" Сергей Тимофеевич Аксаков
утверждал, будто бы охотники и рыболовы более других предрасположены к
суевериям, что именно они первыми начали созидание фантастического мира,
существующего у всех народов. Вот и я в глухую полночь у тринадцатого костра
на хоперском берегу почувствовал справедливость его слов, суеверно думая о
предопределенности наших охотничьих неудач. Мы могли бы плыть чуточку
медленнее или даже быстрее, но мы не заглядывали вперед, располагая месяцем
отпускного времени, которого во всех случаях хватило бы на путь от Балашова
до этих медленных плесов, окруженных лесистыми угорами, где Хопер все чаще
раздается вширь, словно торопится распахнуть объятия перед встречей с седым
Доном. И, надо же, - приходится на чертовой дюжине обрывать счет дням и
кострам, потому что путь наш, считай, окончен.
Скажи-ка завтра моему спутнику, что, мол, эта вот чертова дюжина
заранее обратила одного из нас в неудачливого охотника, другого - в
незадачливого рыболова, он расхохочется, как и сам я расхохотался бы, скажи
он мне такое днем или даже на рассвете. Но полуночное воображение склонно
создавать химеры, и рассеиваются они вместе с ночными тенями.
Сейчас товарищ мой крепко спал, завернувшись в брезентовую палатку,
которую мы не стали развертывать, ибо погодные приметы не сулили дождя.
Костер жгли самый заурядный, какие разводят не столько для тепла, сколько
для утехи, желая посидеть у живого огня. Теплая осенняя ночь избавила нас от
трудов по сооружению нодьи - сибирского костра из толстых стволов умерших
деревьев, близ которого можно до утра греться даже в сорокаградусный мороз.
Поддерживая огонь, я изредка подбрасывал на угли сухие сучья - угли
притухали, костер дымил, потом вскидывался веселым бодливым пламенем, и сами
собой текли воспоминания, пока не исчезнут последние желтые язычки, пожрав
сухое дерево, и горка рубиновых углей не подернется серым шевелящимся
пеплом...
Никогда прежде не замечал я за собой склонности к суевериям, а тут
упорно думалось не только о тринадцатом костре, но еще и о пожелании удач,
которым напутствовал нас в Балашове при отплытии бывший хозяин лодки.
Охотникам не принято желать удачи. Суеверие тем более странное, что родилось
оно, вероятно, в далекие времена, когда охотник был главным кормильцем и
счастье его приносило счастье семье или даже целому роду. Быть может, люди в
ту пору, считая животных такими же детьми природы, как и они сами, понимая
уже, что охота, дающая жизнь, тем не менее дело жестокое и кровавое, наивно
хитрили с грозным своим властелином - природой и хоть как-то утешали голос
пробудившейся человеческой совести. "Ни пуха тебе, ни пера!" - в таком
пожелании удачи охотнику, может быть, прорывалось первое осознание
противоречий жизни. "Я хочу есть и поэтому желаю, чтобы стрела твоя или
дротик настигли быстроногого оленя, замертво свалили пещерного льва и
медведя, остановили разъяренного быка-тура, но я боюсь сказать это вслух,
потому что может рассердиться тот, кто все видит и слышит, - великий дух
лесов, гор и степей, покровительствующий живому, и поэтому я должен немножко
схитрить перед ним: "Ни пуха тебе, ни пера!.." Пусть думает, что мы не
желаем убийства..."