"Владимир Возовиков. Эхо Непрядвы (Роман) " - читать интересную книгу автора

строгал широким ножом баранью лопатку. Он явно был доволен, что нежданно
свалившаяся соперница у очага господина показала неумение в таком простом
деле, как резка баранины. Девушка вскинула на сотника испуганные глаза и
сунула палец в рот, будто скрывала преступление. Акхозя поспешно расстегнул
поясной кошель, достал пузырек из толстого зеленого стекла, схватил руку
девушки и облил ранку густой, молочного цвета жидкостью. Кровь остановилась,
жидкость густела на глазах, и палец словно оделся гибким наперстником.
Девушка, насмелясь, посмотрела в лицо господина, Акхозя отвел глаза.
- Дурочка...
Она уловила его смущение и улыбнулась, да так бесхитростно и доверчиво,
что в нем шевельнулась жалость.
- Есть хочешь?
Она виновато смотрела ему в лицо.
- Не понимает по-нашему, - проворчал слуга. - Совсем еще глупая. Брал
зачем?
- Дали, - буркнул Акхозя. - Поставишь мясо на огонь, постели дастархан
и развяжи турсук с угощением.
Слуга, ворча, поднялся, вышел из юрты с котлом, наполненным нарезанной
бараниной. Кроме родного языка, Акхозя знал немного персидский - ни русский,
ни польский, ни немецкий ему не были ведомы, а полонянка явно из тех земель.
Ткнул себя в грудь:
- Акхозя-хан.
Она закивала, повторила его имя, и грубое сердце юного царевича
дрогнуло снова, как в то мгновение, когда увидел, что она порезалась.
- Ты кто? Как звать? - Он указал на нее.
- Анютка.
- Аньютка, Аньютка. - Он засмеялся. - Литва?
- Нет. С-под Курска я. Литвой мы только пишемся, а так мы курские, с
Руси.
- Русь?..
Эту самую Русь предстояло заново покорять его отцу, а может быть, ему
самому.
Вернулся слуга с хурджином, разостлал грубую льняную скатерть, выложил
сухой молочный сыр, сушеные яблоки и виноград, горсть засахаренных орехов,
просяные лепешки, мелко нарезанную вяленую жеребятину, наконец, копченую
спинку севрюги - ордынцы, населяющие берега Волги и Яика, уже давно питались
рыбой.
Царевич приметил, как девушка проглотила слюну. "Голодная. Эти
проклятые торгаши потому и сидят на тугих денежных мешках, что своих людей
держат впроголодь".
Он кинул в рот кусочек кислой круты, жуя и чавкая, велел:
- Ешь!
Она поняла, отломила краешек просяной лепешки, стала медленно жевать.
Тогда он, зная, что русы любят рыбу, схватил балык, сунул ей в руки:
- Ешь! Хорошо ешь, много - приказываю.
Она ела, благодарно поглядывая на своего юного повелителя. Слуга
наливал в чаши кумыс и кобылье молоко, ворчливо сетуя: до чего бедны
нынешние ордынские сотники - в оловянные чаши приходится лить то, что еще
древние боги велели пить из золота, серебра или дерева. Лучше всего - из
дерева, но хорошую деревянную чашу, достойную царевича, ханского сотника,