"Владимир Возовиков. Эхо Непрядвы (Роман) " - читать интересную книгу автора

твоем покровительстве.
Тохтамыш молчал. Темные глаза его бесстрастно смотрели на узколицего
щуплого фряга, которому даже пышная посольская мантия не придавала
необходимого послу величия. Казалось, хан сейчас тронет шпорами жеребца,
молча проедет мимо своим путем, и горе тогда крымским городам генуэзцев!
Посол вдруг суетливо оборотился, хлопнул в ладоши. Из толпы его
сопровождающих выскочил слуга с кожаным мешком и свертком, на четвереньках
подбежал к копытам ханского аргамака, расстелил красную материю, зубами
развязал мешок и положил на ткань обритую голову в запекшейся крови, на
четвереньках отбежал за спину посла.
Было тихо в осенней степи. Смолкли далекие крики гусей, летящих к
лиману, прервался в небе клекот орлов, поспоривших из-за добычи, и
показалось хану - он услышал шорох скользнувшей по кургану тени от пролетной
скопы. Генуэзский посол медленно перевел дух, обмахнул рукавом пот со лба -
заметил, как разгорались непроницаемые глаза хана.
Противно заныла большая зеленая муха, села на обритую голову, поползла
по мертвому лицу с закрытыми глазами и плотно сомкнутым ртом. Тохтамышу
вдруг почудилось - голова на красном куске ткани стискивает зубы, сдерживая
гневный крик. Гортанно, дико прокричала казарка, хан вздрогнул, сбросил
оцепенение, поднял глаза, проводил взглядом серую стаю и снова, уже мельком,
глянул на мертвую голову. Нет, никогда больше из этого сжатого рта не
вырвется слово. И только теперь великий хан Тохтамыш поверил: он - властелин
Золотой Орды.
- Ставьте мой шатер, - приказал нукерам. - Несите, что есть в бурдюках
и хурджинах: я принимаю посла. Это, - кивнул на отрубленную голову, -
выставить на длинной пике посреди войска.
На вершине кургана быстро постелили кошмы, в середине - белый войлок
для хана. Тохтамыш сошел с лошади, уселся на горке цветных подушек,
милостиво указал послу место напротив. Тот, неловко скрючив ноги под
мантией, опустился на войлок.
- Великий хан, дозволь принести остальное?
По знаку посла двое слуг развернули атласный сверток и положили к ногам
хана кривой меч в золотых ножнах, осыпанных изумрудами, с алмазом в торце
серебряной рукояти.
- Прими, великий хан, подарок от города Кафы. Мы знаем: не пройдет и
месяца, как взбесившийся московский медведь склонит под этот меч свою
косматую шею.
Тохтамыш взял меч, слегка обнажил. Витая серая сталь клинка говорила за
себя. Подарок действительно царский, однако со значением - оно откровенно
высказано в речи посла.
- Подарки надо отдаривать, - сказал Тохтамыш. - Но я самый бедный на
земле властелин, мои нукеры богаче меня. Я долго воевал за Орду, и я
отвоевал ее, опустошенную усобицами и воровством. У меня осталась только
одна драгоценность, вот эта, - он коснулся горностаевой шапки с золотой
диадемой, - но и она принадлежит не мне, а моему сану. Разве еще вот это?..
Хан откинул полу халата, отстегнул серебряную шпору.
- Возьми, посол. Я воин и обойдусь железными шпорами. Однако большое
войско в большой поход поднимает лишь большое серебро, которого у меня нет.
Изумленный фряг дрогнувшими руками принял ханский дар с выбитым личным
клеймом Тохтамыша, поцеловал шпору.