"Владимир Возовиков, Владимир Крохмалюк. Сиреневые ивы (про войну)" - читать интересную книгу автора

бывший тихоокеанский моряк (мотопехота бригады была укомплектована из
морской пехоты Тихоокеанского флота). Рослый брюнет с волевым
подбородком, бледноватый после тяжелого ранения под Богодуховом, где
бригада отражала контрудар эсэсовских танковых дивизий. Он и теперь
еще прихрамывал. Васин - неизменный участник смелых операций, не раз
ходил с разведчиками в тыл гитлеровцев. Имеет боевые награды. Уважает
майора Кривопишу не менее, чем флотского офицера, был с ним рядом
прошлой ночью. Бригаду называет "морской". В вещевом мешке носит пару
тельняшек и бескозырку. При выписке из госпиталя добился, чтобы его
отправили в прежнюю часть. С моряками считает возможным сравнивать
только танкистов (впереди всех идут в атаку) да "рази што"
артиллеристов Деревянко. Опасности, страха и другой "психологии" не
признает и презирает тех, кто об этом заводит разговор. Мечтает
вернуться в мотострелковый батальон, где можно, надев бескозырку,
ходить в штыковую атаку на эсэсовцев, в которой ни раненых, ни пленных
не бывает...
Машина у Бигельдинова содержится в порядке. Чистая. На скатах -
цепи. В кузове - маты, доски разных размеров для повышения
проходимости, мешочки с песком для тушения пожара, от буксовки и
гололеда. Приторочены две лопаты, топор, лом. Есть запасная канистра с
бензином. По бокам кузова откидные сиденья. На полу добротный
трофейный брезент. Я представился "экипажу", объяснил задачу. Известие
о том, что пакет надо вручить лично командиру корпуса, кажется,
произвело впечатление.
Штаб корпуса находится в небольшом селе, всего в нескольких
километрах от Иванковцев. По хорошей дороге - езды самая малость.
Пересекая Иванковцы, мы всюду видели следы ночного боя. "Уй, что
наделал гвардии майор Миша! - воскликнул Бигельдинов. Так солдаты
штабных подразделений звали между собой майора Кривопишу, имя и
отчество которого Михаил Дмитриевич. - Теперь фрицы на сто километров
кругом ночью спать не будут".
Не доезжая совсем немного до штаба корпуса, мы уперлись в овраг с
крутым спуском и подъемом, по дну которого тек широкий ручей с илистым
дном. Около взвода саперов трудились над мостом, раздавленным танками,
объезды годились лишь для гусеничных машин. С помощью саперов,
настеливших доски, Бигельдинов лихо проскочил ручей, но на подъеме
машина начала буксовать. Пришлось помогать силами "экипажа". Когда
наконец выбрались из оврага, я невольно подумал: как же являться перед
начальством? Сапоги, шинели и даже лица заляпаны глиной. Но это было
лишь начало... В село мы въехали не скоро.
Село насчитывало десятка полтора домов, расположенных среди
невысокого леса. На опушке в окопах стояли танки и автомашины. Перед
ними - окопы для ручных пулеметчиков и стрелков. На удобной позиции
стояла батарея малой зенитной артиллерии с задранными в небо стволами.
Вблизи домов змейками вились щели для укрытия во время авиабомбежки.
Взгляд невольно задержался на глубоких окопах, где стояли мощные
радиостанции с высокими антеннами. Завывая, тарахтели движки во время
работы на передачу, из полуоткрытых дверей слышались монотонные голоса
радистов. Глаз отмечал аккуратные аппарели, тщательную маскировку, и
мне подумалось почему-то, что жалко, наверное, покидать такое