"Владимир Возовиков, Владимир Крохмалюк. Сиреневые ивы (про войну)" - читать интересную книгу автора

писанием бумаг, телефонными разговорами да пуском сигнальных ракет".
Борисенко улыбнулся: "Ну что же, возьмите, только в самое пекло одного
не пускайте. Пусть действует вместе с капитаном Фальтисом: тот зря
голову в огонь не сунет и другим не даст". Я понял, что мне предстоит
серьезное испытание, и стал готовиться.
...Полночь. Отряд майора Кривопиши занял исходное положение, обойдя
село и разделившись на три группы. В первой - разведрота капитана
Морозова с партизанами, во второй - рота капитана Головина, с ней
майор Кривопиша и несколько партизан; в третьей - саперы Фальтиса с
двумя партизанами и пулеметным расчетом Летуты. Я рядом с Фальтисом.
Пронизывающий ветер бьет прямо в лицо, жжет мокрым снегом. Фальтис
говорит, что это хорошо. Может быть.
Вперед поползли разведчики, чтобы бесшумно снять дозор противника
на высоком берегу реки. Все замерли в ожидании: удастся ли? Наконец -
негромкая команда "Вперед". Значит, удалось. Спускаемся к реке. Она
разделяет Иванковцы на две части. Берегом и по воде идем цепями к
мосту - исходному пункту для атаки. Саперы сняли несколько досок
настила с моста, чтобы воспрепятствовать движению автомашин. Потом
заняли тут же позицию. По соседству устроился Летута со своим
пулеметом. Партизаны скрытно повели разведчиков и стрелков к домам,
где, по их сведениям, большими группами расположились гитлеровцы.
Малейшего звука в селе ждем с таким напряжением, что меня временами
колотит дрожь. Впрочем, может, это от ветра? И вдруг почти
одновременно прогремело несколько взрывов ручных гранат, затрещали
автоматы, в трепетном свете взлетевших ракет по улицам заметались
какие-то фигуры. "Сабантуй" начался.
Саперы одну за другой бросали осветительные ракеты на
противоположный берег, держа на виду мост. Вот из темноты на него
влетела машина с гитлеровскими солдатами. Резанул пулемет, и машина,
потеряв управление, с треском ломает перила и летит в воду. Другая
машина затормозила перед мостом так, что ее развернуло бортом к нам.
Летута дал длинную очередь. Видимо, пуля попала в бензобак, он
взорвался, и горящий бензин облил фашистов, сидевших в кузове. С
дикими воплями они выпрыгивали из машины и, как живые факелы, метались
по берегу. Один бросился в реку, другой катался по земле, пытаясь
сбить пламя, третий, обезумев, огненным комом несся в темноте куда
глаза глядят. Летута бил и бил короткими, злыми очередями, но пулемет
его не в силах был заглушить нечеловеческие крики гитлеровцев... На
западной окраине села вспыхнули пожары (потом я узнал, что партизаны
подожгли дома и дворы полицаев). И почти одновременно с южной околицы
отозвались гулкие выстрелы танков. Главные силы бригады атаковали
Иванковцы.
Внезапно мы услышали топот бегущих людей. Фальтис не разрешил
бросить ракету, но в отсветах пожаров мы различили большую группу
гитлеровцев. Они бежали прямо на нас. "Гранаты..." - вполголоса
скомандовал Фальтис. Торопливо нащупываю лимонку, выдергиваю чеку.
"Огонь!.." - швыряю гранату в сумерки, в гущу черных теней, в топот и
тяжелое дыхание многих людей. Еще миг - и слепая, черная, враждебная
волна захлестнет нашу реденькую цепь. Но тут же вспыхивает десяток
слепящих огней, туго бьет в уши грохот разрывов, как бы разметав гущу