"Евгений Войскунский, Исай Лукодьянов. На перекрестках времени (Авт.сб. "Очень далекий Тартесс")" - читать интересную книгу автора

микрофона. - Разрешите мне выразить вам благодарность за горячий и, я бы
сказала, весьма теплый прием.
В общем, у нее неплохо получилось. Но нам сейчас было не до хохм. Я
отобрал у Ленки связку книг, и мы пошли в поселок.
- Представьте, кого я видела в публичке, - болтала Ленка, держа Виктора
и Шадрича под руки. - Вашего Жан-Жака!
Мы навострили уши.
- Что же он там делал? - спросил я.
- Я увидела его в зале и говорю Наташе: "Знаете ли вы, что сей ученый
муж - руководитель отдела, в котором работает мой ученый муж?" - Ленка
засмеялась, и Шадрич вдруг неестественно громко заржал. - А она мне
говорит, - продолжала Ленка, - "ну и задал мне работы этот ученый товарищ.
Ему понадобилось несколько номеров разных парижских газет за последние
числа августа 1911 года..."
- Одиннадцатого? - воскликнул я.
- Да. Наташа разыскала ему подшивку "Пари суар". Кажется, он изучал там
объявления. "Пожилой коммерсант ищет молодую блондинку, склонную к
полноте, для чтения вслух"...
По-моему, Ленку забавлял оглушительный хохот Шадрича, и она старалась
вовсю.
Я же шел и мучительно соображал, пытаясь составить единую картину из
разрозненных кусков. Итак, Жан-Жак тайком летал на СВП-7 в Париж и привез
оттуда Нику Самофракинскую. Судя по тому, что сказала Ленка, летал он в
1911 год. Во всяком случае, он проявлял интерес именно к этому году.
Спрашивается: для чего ему это понадобилось? Проверка возможностей
контакта на малых удалениях во времени? Но вряд ли он стал бы это делать
без нас. Изучение эстетической ценности древнегреческого шедевра? Опять же
сомнительно: Жан-Жак физик, а не искусствовед.
Я вспомнил, Ленка рассказывала мне с месяц назад, что Жан-Жак берет у
нее в институтской фундаменталке французские учебники и словари. Я думал,
что он готовится к приезду французов, а теперь этот незначительный факт
предстал передо мной в новом свете. Он свидетельствовал о том, что Жан-Жак
заранее готовился к путешествию во Францию начала века. Да и вообще я
знал: все, что он делает, всегда бывает основательно подготовлено. Он не
то чтобы тривиальный педант, а просто в нем сидит очень точно выверенный
механизм. Одна только слабость была у Жан-Жака: он любил читать нам
нравоучения на морально-этические темы. "Андрей, - говорил он мне, к
примеру, - не кажется ли вам, что вы слишком развязно ведете себя в
присутствии Семена Семеныча? Вы перебиваете его, закуриваете, не спрашивая
разрешения. Нельзя же так, дорогой мой. Вы забываете, что..." Впрочем, он
умел вовремя останавливаться, так что его назидания обычно не выходили за
терпимые рамки того, что называют "отечески пожурил".
Не помню уж, кто первый прозвал его Жан-Жаком. Может быть, даже я. Но
кличка прилепилась к нему прочно. Да и верно: Жан-Жак Руссо - это точный
перевод на французский язык имени, отчества и фамилии: Иван Яковлевич
Рыжов.
Задает, однако, нам загадки наш уважаемый Жан-Жак.


Мы с трудом дождались субботы. Если дядя Степа не соврал, сегодня ночью