"Евгений Войскунский, Исай Лукодьянов. На перекрестках времени (Авт.сб. "Очень далекий Тартесс")" - читать интересную книгу автора

на стул, глаза его забегали по нашим лицам.
- Братцы, - пробормотал он поникшим голосом. - Не виноват я, чем хотите
клянусь... Он ее такую и привез...
Мы с Виктором переглянулись. Мы ничего не поняли, кроме одного: надо
делать вид, что мы кое-что знаем, иначе Степа смекнет и...
- Значит, говоришь, он ее такую и привез? - осторожно переспросил я.
- Без головы, без рук, - мелко закивал дядя Степа. - Мне еще чудно
стало... А я ее аккуратно брал, ничуть не обломал, как на духу...
- Где же она? - спросил Виктор.
- Я ему еще сказал... учтите, говорю, головы и рук у нее нет, чтобы не
было потом нареканий на меня...
Как ни напрягал я свой мыслительный аппарат, ничего не мог понять. Кто
она? Кто он? Чудилось уже некое кошмарное преступление: труп женщины с
отрезанными головой и руками...
- Ты не волнуйся, дядя Степа, - сказал я. - Мы тебя не обвиняем. Скажи
только: где она сейчас?
- Да там же, у него в гараже.
У него в гараже! У кого?!
Я встал и сказал как только мог решительней:
- Ладно. Пойдем, покажи ее нам.
Степа заколебался.
- Ребята, не могу я... Он велел, чтобы я никому...
- Да не бойся, он ничего не узнает.
Мы расплатились и вышли из кафе. Начинало темнеть. В темном стекле
пруда призрачно белели отражения берез. Я крикнул Джимке: "Пошел вон!", и
он тотчас вынырнул из кустов, ткнулся носом мне в руку.
Да, забыл сказать: когда Джимке говорили: "Пошел вон!", он следовал за
произнесшим эти слова. А чтобы выгнать пса, надо было ему сказать:
"Джимочка, прошу вас". Так я его выучил, сам не знаю почему, из озорства,
что ли.
Всю дорогу дядя Степа нервно оглядывался и бормотал: "Ну, будет мне на
орехи". И вот он привел нас к гаражу Жан-Жака. Да, к личному гаражу
Жан-Жака.
Не знаю, как у моих друзей, а у меня хмель выветрился из головы
начисто. Жан-Жак никак, ну никак не ассоциировался с обезглавленным
женским трупом. Это был какой-то бред.
Дядя Степа тихонько открыл гараж, мы вошли, запах нитрокраски и резины
ударил нам в ноздри. Затем Степа притворил дверь и включил свет.
С невольным страхом я обвел взглядом помещение, приготовившись
увидеть... ну, не знаю, лужу крови, изуродованный труп...
Гараж был как гараж. Канистры, ведра, шланги, рваные камеры. Только у
левой стены возле двери высилось нечто громоздкое, завернутое в рогожи,
почти подпиравшее потолок. Дядя Степа сдернул рогожи, и нашим взорам
предстала...
Мы просто обалдели от изумления! Огромная беломраморная женщина шла на
нас широким победным шагом. За плечами у нее развевались округлые крылья,
прозрачный хитон облеплял сильное тело, длинное одеяние трепетало от
встречного ветра, билось вокруг ног. Она была вся в бурном движении, в
полете, эта удивительная статуя. Мы не сразу поняли, что у нее нет ни
головы, ни рук.