"Валерий Вотрин. Гермес" - читать интересную книгу автора

Здесь Меса встретил высокий худой человек с гладким черепом.
- Здравствуй, Снофру, - мягко приветствовал его Мес. - Ну что, много на
сегодня?
- Как обычно, герр Мес, - с поклоном ответил человек.
- Угу, - промычал тот задумчиво, проходя к дальней стене и открывая
небольшое потайное окошко. И сразу же сюда, в тихий покой подземелья, проник
и повис, воцарился ровный басовитый гул, прорезаемый изредка истеричными
женскими воплями.
Огромный беломраморный зал за стеной был запружен темной неспокойной
толпой: народ волновался и возле стен, на которых виднелись искусно
вырезанные барельефы, изображающие сцены нисхождения в Аид, и вокруг
постамента с венчающей его колоссальной улыбающейся статуей из розового
камня, сложившей свои руки на груди, и перед пустым белым помостом около
высеченного в стене большого каменного уха. Вместе с людским гомоном в
отверстие проник и начал клубиться по комнате душистый дымок благовоний.
Из-под потолка, с недосягаемой вышины, взирали на толпу с загадочной
усмешкой белые большеглазые лики. Где-то в глубине зала, за тонкой витой
перегородкой, смутно, перекрывая голос множества людей, хор выводил
речитативом слов древних молитв.
В который уже раз Мес увидел Омфал, святилище и оракул Трисмегиста.
- Так, так, - вздохнул он, закрывая окошко. - А где Арелла, Снофру?
Почему не выходит?
- Мы ждали вас, герр Мес, - сказал жрец. - Сегодня вы немного
запоздали. Толпа накалилась. Они ждут.
- Устаю, - проворчал Мес. - Везде надо поспевать... Вели начинать,
Снофру.
Он уселся в удобное кресло с низкой спинкой. Жрец поднес ему вина в
большой кованой чаше, и он поставил ее себе на колени. За стеной, в Омфале,
ударил гонг - четкий и мелодичный звук пронесся по громадному святилищу.
Одновременно, попадая точно в такт множащемуся эху от белых стен, начал
нарастать голос хора.
- О-о-о! - Этот звук был и ликующим гимном, и траурным плачем, он
поднимался и поднимался вверх, пока не достиг апогея.
- О-о-о!
Гонг ударил снова. Мес уловил изумленный вздох толпы: на помосте
появилась жрица. Он заглянул в отверстие. Как и предписывали традиции, она
была полностью обнажена, только на ногах ее были тонкие серебристые сандалии
с высокой, по всей икре, шнуровкой. Смуглое тело ее, натертое благовонными
маслами, блестело. Широко расставив ноги и закрыв глаза, с безвольно
опущенными вдоль тела руками, она остановилась на помосте. Толпа
безмолвствовала, и теперь был слышен только хор: он быстро-быстро, ритмично
приговаривал, будто заклиная:
- Трисмегист! Трисмегист! Трисмегист!
- Трисмегист, Трижды Величайший! - возгласила жрица, открыв глаза, и
голос ее, низкий, звучный, послужил как бы сигналом хору: тот замолк.
- Вестник, - сказала жрица.
- Он славы глашатай, - подхватил хор.
- Проводник, - сказала жрица.
- Он низводит нас вниз, - запел хор.
- Охранитель, - сказала жрица.