"Наслаждение Маккензи" - читать интересную книгу автора (Ховард Линда)

Глава 12

Утром Бэрри разбудил острый приступ тошноты. Пулей вылетев из кровати, она еле успела вовремя добежать до туалета. После того, как ее вывернуло наизнанку, Бэрри опустилась на пол и закрыла глаза, не в состоянии пошевелиться. Даже мысли не возникло, что она лежит голая на полу ванной комнаты в отеле, и что все это увидит муж, с которым они расписались меньше двенадцати часов назад. Зейн открыл кран, и замечательно холодное и мокрое полотенце легло на ее пылающий лоб. Так же он спустил воду в туалете, с чем Бэрри не сумела справиться, и сказал:

– Сейчас вернусь.

Как обычно, очень скоро ее самочувствие улучшилось. Она поднялась, прополоскала рот и, стоя перед зеркалом, со смущением и удивлением рассматривала свое взъерошенное отражение. Зейн появился со знакомой зеленой баночкой в руках.

Он даже открыл крышку. Бэрри выхватила банку и начала жадно пить, поднимая ее все выше, словно дорвавшийся до пива первокурсник колледжа. Когда жидкость закончилась, она удовлетворенно вздохнула и хлопнула банкой по столику, как бывалый пьяница. Потом Бэрри взглянула на мужа, и ее глаза округлились.

– Надеюсь, ты выходил к автомату не в таком виде, – еле слышно пробормотала она.

Зейн стоял совершенно голым. Выразительно, чудесно голым. И очень возбужденным.

– Я достал ее из минибара в гостиной, – удивленно ответил он. После чего глянул на себя и с усмешкой спросил: – Там осталась еще одна. Сходить?

Бэрри выпрямилась и смело взяла в руку его подрагивающую плоть.

– Я не из тех женщин, которые теряют голову от пары банок «севен-ап», – сообщила она с достоинством. А после небольшой паузы подмигнула. – Не то, что некоторые.

Почему-то она ожидала, что после этих слов окажется в постели. И ошиблась. Утром его желание было особенно сильным, так что через пару бурных минут она стояла, наклонившись над ванной, а он пристроился сзади. Секс получился быстрым, мощным и немного грубоватым. Бэрри снова очнулась лежа на полу, но на сей раз получила некоторое удовлетворение оттого, что рядом лежал Зейн, вытянув свои длинные ноги под туалетный столик.

После долгого молчания он лениво признался:

– Я надеялся, что смогу сдержаться до того момента, как мы оба окажемся в душе, но недооценил воздействие газировки на тебя, милая, и свою реакцию на наслаждающуюся женщину.

– Думаю, нам нужно приобрести акции этой компании, – размышляла вслух Бэрри, прижимаясь обнаженным телом к мужу и не обращая внимания на холодный пол.

– Отличная идея.

Зейн повернул голову и начал целовать жену, и на секунду она задумалась, не станет ли пол в ванной свидетелем еще одного представления. Но он ловко вскочил на ноги и подал ей руку, помогая подняться.

– Предпочитаешь позавтракать в номере или спустимся в ресторан?

– В номере.

Бэрри уже проголодалась. Пока официант из службы обслуживания номеров принесет завтрак, она как раз успеет принять душ и переодеться. Бэрри выбрала блюда и, в то время как Зейн делал заказ, собрала нужную одежду. Шелковое платье сильно помялось, пришлось захватить его в душ, чтобы немного разгладить складки паром.

Бэрри приняла долгий расслабляющий душ, но этого времени не хватило, чтобы платье полностью разгладилось. Она не стала выключать воду и сделала погорячее, чтобы увеличить количество пара. На вешалке у двери висел толстый махровый халат с логотипом отеля на нагрудном кармане. Бэрри надела его и затянула пояс, посмеиваясь над размером и весом халата, после чего вышла из ванной, чтобы посмотреть, насколько длинным окажется шлейф подола.

Зейн не принимал душ. Он с кем-то разговаривал в гостиной, и Бэрри удивилась необычной расторопности официантов из обслуживания номеров. Но когда она шагнула в распахнутую дверь, то почему-то услышала только голос мужа.

Сидя вполоборота на подлокотнике дивана, он говорил по телефону. У Бэрри создалось впечатление, что он вел разговор, но одновременно внимательно прислушивался к звуку льющейся воды.

– Продолжай сидеть на хвосте ее отца, так же как на хвосте его хвоста, – говорил он. – В подходящее время возьмем их всех, чтобы потом не подчищать оставшиеся концы. Когда пыль уляжется, государство и правосудие сами поделят их между собой.

Бэрри ахнула, с лица схлынули все краски. Голова Зейна резко дернулась в ее сторону. Его глаза практически потеряли синий цвет и стали пронизывающими, серыми, холодными.

– Да, – продолжал говорить Зейн, не отпуская ее взгляд. – Здесь все под контролем. Продолжай давить.

Он прервал разговор и полностью развернулся в сторону Бэрри, которая тупо заметила, что муж еще не ходил в душ. Должно быть, повис на телефоне, как только она пошла в ванную, начав предательскую компанию, которая может засадить отца в тюрьму на долгие годы.

– Что ты натворил, – прошептала она, едва не разваливаясь на части от мучительной боли. – Что ты натворил!

Зейн спокойно поднялся и направился к ней. Бэрри попятилась, сжимая отвороты толстого халата, как будто это могло ее защитить. Он бросил любопытный взгляд на полуоткрытую дверь ванной комнаты.

– Почему ты не выключила воду?

– Пыталась разобраться с платьем, оно сильно помято, – автоматически ответила она.

Он насмешливо поднял брови. Бэрри разобралась не только со складками на платье.

– С кем ты разговаривал?

Голос Бэрри звучал жестко от предательства, а так же от попыток не дать боли вырваться наружу.

– Со своим братом, Ченсом.

– И какое он имеет отношение к моему отцу?

Зейн пристально смотрел на жену.

– Ченс занимается разведывательной деятельностью для одного из правительственных агентств. Не для ФБР и не для ЦРУ.

Бэрри сглотнула, пытаясь справиться с застрявшем в горле комом. Возможно, Зейн не предавал ее отца, возможно, тот уже находился под наблюдением.

– Как давно он следит за отцом?

– Ченс не занимается слежкой, он ею руководит, – уточнил Зейн.

– Сколько?!

– Начиная с прошлого вечера. Я позвонил ему, когда ты принимала душ.

По крайней мере, муж не пытался врать или уклоняться от ответов.

– Как ты мог? – прошептала Бэрри, глядя на него огромными пустыми глазами.

– Легко! – резко ответил Зейн. – Я – офицер полиции, а перед этим служил офицером флота, защищал свою страну. Неужели ты думаешь, что я оставлю в покое предателя, даже если он – твой отец? Просила защитить тебя и ребенка? Вот этим я и занимаюсь. Когда избавляешься от змеиного гнезда, не выбираешь, каких тварей убить, а каких оставить. Убиваешь всех до единой.

В глазах Бэрри помутилось, она почувствовала, что качается. Боже, сможет ли она когда-нибудь простить Зейна, если отец окажется за решеткой? Сможет ли простить себя? Сама во всем виновата! Разве не знала, что он за человек? Позволила себе не думать об отце только потому, что так отчаянно хотела Зейна. Конечно, он выдаст властям ее отца. Если бы она подумала головой, а не отдалась во власть эмоциям и гормонам, сразу бы догадалась, чем займется муж. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы предсказать поведение мужчины, потратившего всю сознательную жизнь на охрану безопасности своей страны. Глупо игнорировать очевидное.

Вряд ли среди живущих можно найти большую идиотку! Даже не задумалась на эту тему.

Бэрри услышала настойчивый голос, повторяющий ее имя, а потом большое тело отгородило ее от всего остального мира. Она почувствовала, что он взял ее за руки. Отчаянным усилием Бэрри старалась не потерять сознание и, превозмогая слабость, судорожно глотала воздух.

– Отпусти меня, – запротестовала она и поразилась, каким далеким оказался ее голос.

– Черта с два!

Зейн поднял жену на руки, отнес в кровать и, наклонившись, осторожно положил на скомканные простыни.

Как и прошлой ночью, он присел рядом. В горизонтальном положении головокружение Бэрри сразу прошло. Зейн навис над ней, опираясь руками по сторонам ее тела, удерживая в железных объятьях. При этом его взгляд не отрывался от лица жены.

Бэрри очень хотела найти спасение в гневе, но злиться было не на что. Она понимала и его мотивы, и его действия. Но чувствовала только одно – огромную воронку боли, засасывающую ее все глубже. Папа! Как бы сильно она ни любила мужа, Бэрри не знала, сможет ли перенести арест отца. Предательство! Страшное преступление, несравнимое с наркоманией или управлением машиной в пьяном виде. Отвратительное, ужасающее преступление. Не важно, к какому логическому заключению она пришла, просто невозможно поверить, что ее отец замешан в предательстве, если только его не заставили насильно. Бэрри точно знала, что ее не использовали как оружие против отца, хотя и пытались, вероятно, когда он отказался что-то сделать. И Зейн и она сама прекрасно понимали: если бы отцу нечего было прятать, то при первых же намеках на опасность жизни дочери, тот бы связался с ФБР до того, как она что-либо поняла.

– Пожалуйста, – взмолилась Бэрри, до боли стискивая его руку. – Нельзя ли предупредить отца? Вы с ним совершенно разные, но ты не знаешь его так, как знаю я. Он всегда делал то, что считал для меня лучшим. Всегда был рядом, когда я нуждалась в его помощи. И перед… перед тем, как я уехала, дал мне свое благословение. – Голос Бэрри прервался рыданием, но она быстро взяла себя в руки. – Да, он ведет себя как сноб, но он хороший человек. Если отец оказался вовлеченным во что-то преступное, то это случайность, и теперь он не знает, как из этого выбраться, не подвергая меня опасности. По-другому и быть не может. Зейн, пожалуйста!

Муж накрыл ее ладонь своей теплой мозолистой рукой.

– Не могу, – ровно ответил он. – Если твой отец не сделал ничего предосудительного, с ним все будет в порядке. Но если он предатель… – Зейн пожал плечами, показывая, что в таком случае выбора нет. Он и пальцем не пошевелит, чтобы помочь продажной душе. – Я не хотел ставить тебя в известность, чтобы не расстраивать больше, чем необходимо. Защитить тебя от боли при его аресте я не смогу, но и волновать раньше времени не собирался. За прошедшие два месяца тебе и так хватило нервотрепки. Сейчас для меня главное – ваша с малышом безопасность, и я сделаю для этого все возможное, Бэрри.

Она смотрела на мужа полными слез глазами, догадываясь, что столкнулась с железной стеной его убеждений. Для Зейна «честь» была не общим понятием, а правилом жизни. Оставался последний аргумент, чтобы пробиться через стену.

– А если бы на месте моего оказался твой отец? – спросила Бэрри.

Лицо Зейна искривила мимолетная судорога, говорящая о том, что она нашла слабое место.

– Я не знаю, – признался он. – Надеюсь, что выбрал бы правильный путь, но… не знаю.

Больше сказать ей было нечего.

У Бэрри остался единственный выход – самой предупредить отца.

Отвернувшись в противоположную сторону, она поднялась с кровати. Зейн убрал руку и позволил ей идти, хотя не отрываясь смотрел вслед, словно ожидал, что она сделает: убежит, упадет в обморок или подойдет и даст ему пощечину. Принимая во внимание свою беременность и настроение, Бэрри подумала, что возможен любой из трех вариантов, если она хоть на секунду ослабит самоконтроль. Но она не собиралась выбирать один из вариантов, потому что не могла позволить себе тратить время впустую.

Бэрри поплотнее завернулась в халат не по размеру, как раньше заворачивалась в рубашку Зейна.

– Что именно делает твой брат?

Если она собирается помочь отцу, то каждая крупица информации будет не лишней. Наверное, она поступала неправильно, но думать об этом и разбираться с последствиями придется позже. Бэрри понимала, ею движут любовь и слепая вера, но ничего другого у нее не было. Когда она думала об отце как о человеке чести, каким всегда его считала, оставалось только верить своей интуиции. Несмотря на огромные различия, в одном отец очень походил на Зейна – презираемого им зятя – честь являлась кодексом его жизни, основой его существования.

– Что именно делает мой брат тебе знать не обязательно.

Впервые Бэрри почувствовала, как гнев заливает румянцем ее щеки.

– Нечего бросать в лицо мои собственные слова, – выплюнула она. – Мог бы поберечь сарказм и просто не отвечать.

Зейн внимательно посмотрел ей в лицо, а затем коротко кивнул.

– Извини. Ты права.

Она прошла в ванную и хлопнула дверью. В маленькой комнате было тяжело дышать из-за жары и пара, от которого воздух казался плотным. Бэрри закрыла горячую воду и включила вентилятор. На платье не осталось ни одной морщинки. Поспешно скинув халат и надев принесенное с собой нижнее белье, она натянула через голову платье. Шелк прилипал к влажной коже, пришлось несколько раз дернуть, чтобы ткань села на место. В голове билась одна мысль – нужно спешить. Сколько еще осталось времени до появления официанта с завтраком?

Пар затуманил зеркало. Бэрри схватила полотенце и протерла часть стеклянной поверхности, после чего как могла быстро причесалась и нанесла немного косметики. Воздух в ванной комнате был слишком влажным и тяжелым, поэтому серьезно заниматься косметикой не имело смысла, но она хотела выглядеть как можно нормальнее.

Осталось высушить волосы. Бэрри включила фен, но такой шум помешает услышать приход официанта. Через несколько долгих минут она решила не рисковать. Зейн, наверное, стукнул бы в дверь, если бы принесли завтрак. Значит, пока не принесли.

Она попыталась вспомнить, где оставила сумочку, и придумать, как выйти из номера незамеченной. У Зейна острый слух и не менее острый глаз. Но когда официант начнет расставлять завтрак на столе в гостиной, как всегда настороженный Зейн будет следить за каждым его шагом. Муж отвлечется, и у нее появится реальный шанс выскользнуть в коридор в этот короткий промежуток времени. Как только официант закончит, Зейн сразу позовет ее завтракать. Придется ждать лифта, чтобы спуститься. Конечно, можно воспользоваться лестницей, но тогда Зейну достаточно будет спуститься на лифте и ждать ее внизу. С таким натренированным слухом он, скорее всего, услышит легкий сигнал о прибытии кабины, а значит, будет точно знать, каким путем она выбирается из здания.

Бэрри приоткрыла дверь ванной, чтобы потом ручка не щелкнула.

– Что ты делаешь? – спросил Зейн. Голос прозвучал так близко, словно он стоял прямо в дверях, соединяющих ванную и гостиную, и ждал ее.

– Накладываю косметику, – чистосердечно ответила Бэрри.

Она стерла пот со лба и снова напудрилась. Приступ злости прошел, но она не хотела, чтобы муж об этом знал. Пусть думает, что жена в ярости. Сердитую, да еще и беременную женщину лучше на время оставить в покое.

Раздался короткий стук во входную дверь, и голос с испанским акцентом произнес:

– Обслуживание номеров.

Бэрри в ту же секунду открыла кран, чтобы льющаяся вода заглушила все остальные звуки. Осторожно выглянув в щелку, она увидела, как Зейн пересек пространство, которое можно было разглядеть из ванной, и направился к двери в номер. Кобура заняла привычное место подмышкой мужа, значит, она не ошиблась, что Зейн будет настороже.

Бэрри выскользнула из ванны, прикрыла дверь, чтобы щель оставалась точно такой же ширины, шмыгнула в свою спальню и отошла вглубь комнаты, чтобы не попасться на глаза, если он заглянет, когда будет проходить мимо. Сумочка лежала на одном из кресел, и Бэрри схватила сначала ее, а потом сунула ноги в туфли.

Раздалось дребезжание тележки, которую закатили в комнату. Через открытые двери в гостиную Бэрри слышала болтовню официанта, накрывающего на стол. Оружие заставляло служащего нервничать, что было понятно по голосу, и его нервозность вызовет еще большую настороженность Зейна. Скорее всего, муж ястребом следит за мужчиной своими светлыми, бесстрастными, пронзительными глазами.

Теперь самое сложное. Бэрри присела около распахнутой двустворчатой двери и выглянула в гостиную, чтобы определить местоположение мужа. От облегчения задрожали колени. Он стоял спиной к ее спальне и следил за официантом. Текущая вода сыграла свою роль. Зейн прислушивался к этому звуку, вместо того, чтобы перейти на противоположную сторону стола и держать в поле зрения и дверь в ванную, и суетящегося официанта. Скорее всего, он сделал это преднамеренно, прислушиваясь к действиям жены и не сводя глаз с чужака, чтобы не ослаблять внимание.

Да, ее муж – удивительный человек. Ускользнуть от него даже на пять минут будет непростой задачей.

Глубоко вздохнув, Бэрри беззвучно пересекла открытое пространство за дверным проемом. Каждая жилка напряглась в ожидании опустившейся на плечо тяжелой руки мужа. Потом прошла через ванную комнату, примыкающую к спальне, приблизилась к двери в коридор и осторожно, опасаясь самого слабого звука, сняла цепочку. Сделано! Следующая проблема – замок. Бэрри плотнее прижалась к двери, используя собственное тело, чтобы заглушить звуки, и потихоньку повернула щеколду. Смазанный механизм открылся со звуком, едва слышимым даже для нее.

Затем она закрыла глаза и надавила на ручку, сосредоточившись на плавности и беззвучности движения. Один неосторожный шаг или громкий звук из коридора сразу привлекут внимание Зейна, и все пойдет насмарку. Все должно быть идеальным, иначе у нее нет шансов.

Сколько еще осталось? Казалось, что она потратила не меньше десяти минут, хотя вряд ли прошло больше одной. В гостиной слышался звон посуды – официант расставлял тарелки, блюдца и стаканы для воды. Дверь открылась, Бэрри выскользнула в коридор, а затем потратила не меньше мучительных секунд, чтобы ее закрыть. Отпустила ручку и бросилась бежать.

Бэрри добежала до лифта, нажала на кнопку «вниз», ее никто не окликнул. Огонек засветился и не погас. Увы, приглашающий сигнал прибытия кабины не раздался. Бэрри сдержалась и не стала нажимать клавишу снова и снова в бесполезной попытке передать бездушному механизму, насколько она спешит.

– Пожалуйста, – умоляла она тихонько, – быстрее.

Намного проще было бы позвонить отцу из номера отеля, но Бэрри точно знала, что Зейн остановит ее, как только поймет, что она говорит по телефону. Не стоило забывать, что телефон отца прослушивался, а значит, все входящие звонки автоматически записывались на пленку. Желание защитить отца ни в коем случае не должно отразиться на безопасности Зейна и ребенка, а звонок может привести похитителей прямо к отелю. Надежнее с другой улицы позвонить из телефона-автомата.

В глубине коридора раздался звук выкатываемой из номера тележки. Итак, официант закончил свою работу. Сердце Бэрри застучало, она смотрела на неподвижные двери лифта и желала только одного – чтобы они поскорее открылись. В ее распоряжении оставалось несколько секунд.

Над головой раздался мелодичный звонок.

Двери начали открываться.

Заходя в лифт, Бэрри оглянулась назад, и ее сердце остановилось. Зейн не стал кричать, не стал звать ее по имени. На полной скорости он летел по коридору скользящим и мощным, как у профессионального полузащитника, бегом, а в глазах сверкала чистая ярость.

Он почти догнал ее.

В панике Бэрри одновременно нажала клавиши первого этажа и закрытия дверей и отскочила вглубь кабины, так как Зейн в последнем прыжке попытался просунуть руку в оставшуюся щель, и активизировать датчик блокировки дверей.

Не успел. Кабина начала спускаться.

– Дьявол! – взревел он.

Бэрри вздрогнула от удара кулаков по металлу и обессилено прислонилась к стене, дрожа от переживаний. Боже милосердный, она никогда в жизни не видела такого рассерженного человека. Он же почти раскалился от ярости, а глаза по-настоящему пылали.

Скорее всего, сейчас Зейн бежит вниз по лестнице, но ему надо преодолеть двадцать один этаж. Догнать лифт у него не получится… если только кабина не будет подбирать пассажиров на этажах ниже. От этой мысли Бэрри чуть не упала на колени. Не переводя дыхания, она смотрела на мелькающие цифры. Если кабина остановится хотя бы один раз, Зейн догонит ее на улице, если дважды – в вестибюле, трижды – он будет ждать ее у дверей лифта.

Ничего в жизни Бэрри так не боялась, как встретится лицом к лицу с яростью Зейна. Она не собиралась убегать от него. Предупредит отца и вернется обратно. Физически она мужа не боялась – такой человек никогда не ударит женщину – но это не очень успокаивало.

А ведь совсем недавно хотела посмотреть, как он потеряет контроль, и не только в тот последний момент, когда перестает сдерживаться и отдается во власть оргазма.

Накатила тошнота, Бэрри задрожала. И с какой стати она лелеяла такую глупую мысль? Не приведи Господь увидеть потерявшего голову Зейна снова.

Наверное, он никогда ее не простит. Наверное, она потеряла последний шанс, что когда-нибудь он ее полюбит. Полное осознание того, чем она рискует, предупреждая отца об опасности, давило на плечи непомерным грузом, пока Бэрри ехала на первый этаж без единой остановки.

Грохот и звон игровых автоматов никогда не прекращались, как бы рано или поздно посетитель не оказывался на первом этаже. Шум следовал за ней по пятам из вестибюля на улицу. Солнце пустыни светило ослепляющим белым светом, а температура на улице поднялась выше девяноста[20], хотя время показывало середину утра. Бэрри влилась в поток туристов, толпившихся на тротуарах, и постаралась идти быстро и не обращать внимания на жару. Она дошла до угла, пересекла улицу и двинулась дальше, не осмеливаясь оглянуться назад. Рыжие волосы видны издалека, даже в толпе, если только не спрятаться перед высоким человеком. К тому времени Зейн, наверное, уже спустился в вестибюль. Он быстро осмотрит толпу у игровых автоматов и ринется на улицу.

В груди закололо, и Бэрри поняла, что снова сдерживает дыхание. Сделав глубокий вздох, она поспешила за угол, чтобы между ней и парадным входом в гостиницу оказалось здание. Бэрри боялась оглянуться, боялась увидеть своего крупного черноволосого мужа, спешащего со скоростью грозового шторма. Она знала, что никогда не сможет его опередить.

Бэрри перешла еще одну улицу и стала искать телефон-автомат. Найти его было просто, другое дело разыскать свободный. Почему ранним утром так много туристов разговаривает по платным телефонам? Бэрри терпеливо ждала под палящим солнцем, пока пожилая леди в чулках, со странным голубоватым цветом волос, давала кому-то подробные инструкции, в какое время кормить ее кота, рыбок и поливать растения. Наконец, леди повесила трубку с веселым «до встречи, дорогая», ласково улыбнулась и захромала вдоль по улице. Улыбка оказалась настолько неожиданной, что Бэрри чуть не расплакалась, но вовремя спохватилась, ответила вежливой улыбкой и схватила трубку телефона, чтобы никто ее не опередил.

Она воспользовалась телефонной карточкой, потому что так быстрее. «Боже, пусть только папа окажется дома», – беззвучно молилась Бэрри, вслушиваясь в гудки. На восточном побережье уже полдень, он мог уйти на ланч или играть в гольф. Мало ли куда можно пойти. Она пыталась припомнить список встреч отца, но ничего не лезло в голову. Напряженные отношения двух последних месяцев развели их в разные стороны, она сама отстранилась от любых общественных и политических мероприятий, в которых участвовал отец.

– Алло? – раздалось в трубке так осторожно, так подозрительно, что Бэрри сначала не узнала голос отца. – Алло? – повторил он еще более подозрительно, хотя в такое было трудно поверить.

Бэрри прижала трубку к уху, стараясь унять дрожь в руках.

– Папочка, – сдавленным голосом сказала она.

Вот уже много лет она не называла его «папочка», но это слово прорвалось сквозь барьеры взрослой жизни.

– Бэрри? Родная?

Казалось, в его голос вернулась жизнь, и перед ее мысленным взором оказалась картинка сидящего за столом отца.

– Папочка, я не могу долго говорить. – Она старалась отчетливее произносить слова, чтобы он понял ее. – Постарайся быть осторожнее. Береги себя. Люди знают. Ты меня слышишь?

Он недолго помолчал, потом ответил с непостижимым для нее спокойствием.

– Я все понял. Ты в безопасности?

– Да, – ответила Бэрри, хотя совершенно не была в этом уверена. И скоро состоится встреча с мужем.

– Береги себя, родная. Мы скоро обо всем поговорим.

– Прощай, – прошептала она, осторожно повесила трубку и повернулась в сторону отеля.

Бэрри не прошла и десяти шагов, как оказалась в крепких объятьях, которых так опасалась. Она не видела, как подошел муж, поэтому не успела подготовиться. Вот только что его не было, а через секунду он акулой вынырнул из толпы.

Несмотря на обстоятельства, Бэрри обрадовалась встрече. Все закончилось, не придется бояться встречи на каждом шагу по пути в отель. Напряжение и потраченные силы ее истощили. Она прислонилась к его боку, и Зейн для поддержки обнял жену за талию.

– Ты не должна выходить на солнце без головного убора, особенно на голодный желудок.

Больше он не произнес ни слова.

Усмирив и загнав вглубь пламенную ярость, Зейн снова стал самим собой. Но Бэрри не была глупой и не считала, что все закончилось.

– Я должна была его предупредить, – устало сказала она, – но не хотела, чтобы по звонку вышли на отель.

– Знаю. – Ответ был кратким на грани грубости. – Теперь это не имеет значения. Утром в Лас-Вегасе проявили активность несколько подозрительных групп, тебя могли заметить. Цвет волос.

Последних двух слов хватило. Рыжеволосых всегда видно издалека, слишком редкий цвет. Бэрри почувствовала желание извиниться за глубокий цвет и блеск своих волос.

– Они здесь? – почти пропищала она. – Похитители?

– Не те из Бенгази. Идет серьезная игра, малышка. Боюсь, ты сунулась в самое пекло.

С каждой минутой солнце сильнее нагревало неприкрытую голову Бэрри. Каждый шаг требовал все больших усилий. Мысли путались. Похоже, она втянула себя и Зейна в серьезную опасность, которой старалась избежать.

– Может ты и прав. Я – избалованная светская крошка, у которой волос больше, чем ума. Я не хотела…

– Знаю, – повторил Зейн и – невероятно! – прижал покрепче. – Я никогда не говорил, что у тебя волос больше, чем ума. Скорее, ты чертовски умна, и, кроме того, обладаешь врожденной способностью растворяться в пространстве. Мало кто мог выбраться из номера так, чтобы я не заметил. Призрак. Ченс. Пожалуй, и все.

Бэрри сильнее оперлась на мужа. Она оказалась слева, поэтому сразу же почувствовала твердость кобуры под его спортивной курткой. Когда он ее схватил, сразу освободил правую руку на случай, если придется достать оружие. Что Зейну точно не нужно, так это навалившаяся на левый бок жена, которую нужно поддерживать, сохраняя собственное равновесие при возможной стрельбе. Бэрри заставила себя выпрямиться, рука мужа на ее талии сразу напряглась. В глазах Зейна застыл вопрос.

– Не хочу мешать твоим движениям, – объяснила она.

Зейн криво усмехнулся.

– Понимаешь, что я имел в виду? Ты думаешь как человек во время боя. Не будь ты такой милой, стала бы по-настоящему опасной женщиной, миссис Маккензи.

Почему он не ругается? Не мог же Зейн так быстро подавить в себе ярость? Она считала мужа человеком, который редко выходит из себя, но когда это происходит, то оставляет неизгладимое впечатление… на долгие годы. Скорее всего, отложил разнос до возвращения в номер, чтобы оставаться начеку, пока они на улице. Зейну такое по силам: притушить гнев, отодвинуть его в сторону, пока не станет безопасно и не придет время выпустить злость на волю.

Бэрри внимательно изучала набегающую, дробящуюся на части и снова смыкающуюся толпу окружающих их туристов, высматривая предательские признаки интереса к себе и Зейну. Это помогало отвлечься от мыслей о том, насколько слабой она себя чувствовала. Похоже, беременность забирает все больше сил, хотя с ее стороны оказалось большой глупостью выйти на солнце на голодный желудок и без головного убора. Обычно, за такую короткую прогулку с непокрытой головой у нее не возникало трудностей с солнцем.

Сколько еще до отеля? Бэрри сосредоточилась на ходьбе, на лицах вокруг. Зейн поддерживал умеренный ровный темп и, когда получалось, загораживал жену от солнца своим телом. Его тень помогала, но слабовато.

– Вот и добрались, – объявил Зейн, заводя жену в прохладную темную пещеру вестибюля. Бэрри закрыла глаза, чтобы привыкнуть к менее яркому свету после слепящего солнца, и вздохнула с облегчением под омывающим прохладой кондиционером.

Переполненный лифт начал подниматься. Зейн прижал ее к задней стене кабины, чтобы охранять на одну сторону меньше, и встал так, что между ними и открытыми дверями разместилась стена людей. На Бэрри накатила волна изумления: стали понятными каждая мысль и каждое действие мужа. Он сделает все от него зависящее, чтобы ничего не случилось, и никто из этих людей не пострадал, но при первой же угрозе пожертвует пассажирами лифта ради безопасности Бэрри.

На двадцать первый этаж поднялись без приключений. Вместе с ними из лифта вышла пара среднего возраста, произношение которых выдавало жителей Рочестера[21], и свернула в противоположном направлении. Зейн повел Бэрри за ними, пока не дошли до комнаты за углом. Проходя мимо открытой двери, в которую вошла пара, она заметила неубранный номер, захламленный пакетами с покупками и несвежей одеждой.

– Все нормально, – тихо сказал Зейн и повел жену в знакомый люкс.

– В их комнате не было бы обычного для туристов беспорядка, если бы они приехали сегодня.

Зейн искоса поглядел на Бэрри непроницаемым взглядом.

– Верно.

Люкс встретил молодоженов блаженной прохладой. Бэрри прошла вперед, а Зейн закрыл дверь и накинул цепочку. На столе стоял нетронутый остывший завтрак.

Зейн усадил ее на первый попавшийся стул и скомандовал:

– Ешь. Хотя бы тост, если не можешь ничего другого. Положи сверху джем. И выпей всю воду.

Сам он присел на подлокотник дивана, достал телефон и начал набирать номер.

На всякий случай, сначала Бэрри съела кусочек тоста, отказавшись от сливочного масла, которое все равно не растает на холодном хлебе. Желудок спокойно принял еду, но она не хотела ничем его тревожить. На вторую половину тоста Бэрри намазала желе.

Она методически ела и пила и вскоре почувствовала себя лучше. Зейн не предпринял никаких действий, чтобы скрыть от жены разговор, поэтому Бэрри сразу поняла, что он снова беседует с Ченсом.

– Если ее засекли, то у нас не больше получаса, – говорил Зейн. – Предупреди всех. – После небольшой паузы он продолжил. – Да, я знаю. Моя ошибка. – И попрощался с загадочным: – Держи ее в холоде.

– Что он должен держать в холоде? – поинтересовалась Бэрри, поворачиваясь к мужу лицом.

В глазах Зейна промелькнула насмешка.

– У Ченса есть дурная привычка совать свою голову вместе с остальными частями тела в самое пекло. Несколько раз он погорел.

– А ты, значит, нет?

– Бывало, – признался Зейн.

Он был очень спокоен, даже для того Зейна, которого она знала. Спокойствие напоминало затишье перед бурей. Бэрри сделала глубокий вздох и бросилась в омут с головой.

– Теперь мне стало лучше. Давай, начинай, – сказала она более спокойно, чем чувствовала.

Несколько секунд Зейн изучающее рассматривал лицо жены, затем покачал головой, как показалось Бэрри, с сожалением.

– Придется подождать. Ченс сказал, что неожиданно по всем направлениям развернулась бурная деятельность. Скоро что-то начнется.