"Зоя Воскресенская. Девочка в бурном море. Часть 2. Домой!" - читать интересную книгу автора

- А мы не шведки, мы русские и возвращаемся домой. Завтра, наверно,
будем уже в Москве.
Старик взглянул на девчонку и протянул обратно деньги, которые
собирался уже положить в кошелек.
- С русских денег не возьму.
- Но вы же на работе, это не ваш автомобиль, прошу вас, возьмите, -
упрашивала Елизавета Карповна.
Шофер решительно захлопнул дверцу машины и включил газ. На прощание
крикнул:
- Храни вас бог!
Хозяйка пансиона встретила приветливо. Это была женщина лет сорока
пяти, с белокурыми крашеными волосами, яркими карими глазами, подтянутая,
живая. У нее были густо подведены брови, причем одна бровь нарисована
значительно выше другой, что придавало лицу удивленное выражение. Видно, ей
некогда было заниматься косметикой, и она по привычке, без зеркала, наугад,
рисовала на лбу черные как смоль брови.
- Меня зовут Мэри Павловна, - представилась она. - Я русский челофек,
родилась в город Могилев, мне было три годов, родители приехали в Англия. У
меня всегда живут русски люди.
Хозяйка пересыпала свою русскую речь английскими словами, и понять ее
было не так-то просто.
- Пожалста, налефт, - говорила она, - ваш рум, ваш дом, номер один.
- Не дом, а комната, - поправила ее Елизавета Карповна.
- Извиняйть! - засмеялась Мэри Павловна. - Стирать голову и руки можно
в басрум направ.
- Мыть голову и руки, - поправила уже Антошка.
- Через час будем ленчевать, - сказала Мэри Павловна, взглянув на
часы-брошку, приколотую к карману блузки.
- О, это звучит совсем страшно! - заметила Елизавета Карповна. -
По-русски надо сказать "будем завтракать".
В маленькой комнате, оклеенной темными обоями, было неуютно, пахло
каменным углем и сыростью. Угол комнаты, видно поврежденный бомбой, был
заделан на потолке свежими, необструганными досками.
Присели за стол, и хозяйка сказала, что гости должны сдать паспорт,
чтобы получить "рейшенкартс" и "пойнтс" - продовольственные карточки и
талоны, что горячей воды нет, утюг можно нагреть на кухне, камин топится
"натюрель" - брикетами угля, за которые надо платить отдельно. "Велик и
труден русски язык", "По одьежке прогивайт ножки", "Чьерт возьми", -
пересыпала она заученными фразами разговор, и видно было, что это своего
рода сервис - обслуживание шуткой. Елизавета Карповна пыталась говорить с
хозяйкой по-английски, но Мэри Павловна уверяла, что ей легче управляться с
русским. На обоих языках она говорила одинаково плохо; впрочем, это ее,
кажется, не смущало. Веселая и энергичная, она вся была поглощена делами
своего пансиона - это был ее мир, ее жизнь. И вдруг она как-то обмякла и,
снимая пальцами с ресниц слезы, чтобы не размазать грим, всхлипнула.
- О товарищ мадам, - жалобно сказала она, - как тяжело, когда у
человека нет фазерланд!
- Нет родины, - подсказала Елизавета Карповна.
- Да, да, родины. Для английских я русская, для русских я иностранный
человек. Кто я? Жизнь очень трудно. Нет родина.