"Борис Воронцов-Вельяминов. Лаплас ("Жизнь замечательных людей" #119) " - читать интересную книгу автора

Шербург. Но и в этих городках не было никаких научных или культурных
центров, которые могли бы привлечь внимание юного Лапласа.
Равнины Орна и Кальвадоса, покрытые сочными травами, очень удобны для
разведения лошадей и крупного рогатого скота. Влажный климат и хорошо
удобренная почва позволяют получать первосортные корма, славящиеся далеко за
пределами Кальвадоса. Здесь сеяли рожь, гречиху и овес, но главным занятием
населения являлось скотоводство. На лугах Ожа с давних времен разводили
породистый молочный скот, занимались производством сыров и в особенности
масла, широко известного во всей Франции и Англии, куда оно экспортировалось
через многочисленные нормандские порты. Великолепная порода местного
рогатого скота получила название "ожеронской" и привлекала внимание всех
европейских скотоводов. Эти же районы поставляли во Францию и прекрасных
лошадей, которых целыми табунами гнали на ярмарки Алансона, Меля или Се.
Промышленность Нижней Нормандии была слабо развита, и с рабочими,
экономическое положение которых в дореволюционной Франции было ужасно,
Лапласу не приходилось сталкиваться в своей жизни.
Крайне редко крестьянин был полным собственником земли, которую он
обрабатывал своим трудом. Преобладающей же формой крестьянского
землепользования была так называемая цензива , т. е. земля, верховным
собственником которой являлся сеньор и за которую он получал высокий ценз
(ренту, аренду). Большинство сеньоров (помещиков, дворян) жило в городах, и
интерес их к своим поместьям определялся размером дохода, получаемого за
счет эксплоатации крестьян.
Сеньору-помещику полагалось платить ренту и феодальные повинности, а
казне - налоги, число которых росло и систематически разоряло крестьян. Не
менее тяжким гнетом ложились на крестьян и натуральные повинности: прокладка
и ремонт дорог, поставка продовольствия и кормов для вечно передвигающихся
королевских войск, так называемая "десятина", вымогавшаяся церковью.
Крестьянину очень редко удавалось, устроив сына в сельскую школу,
послать его затем в город, где он мог бы учиться дальше и отвоевать себе
место в рядах буржуазной интеллигенции: стать судейским чиновником,
адвокатом или врачом. Лишь к концу XVIII века такие явления стали
встречаться чаще; таланты, вышедшие из народа, несмотря на все рогатки,
заставляли уступать себе место. Например, во французской Академии наук почти
половина выдающихся ученых конца XVIII столетия вышла из народной среды. Но
кому в деревне легче было добиться удачи, как не зажиточному хозяину? Трудно
думать, чтобы при таких условиях отец Лапласа - "небогатый бомонский
крестьянин", как говорят буржуазные биографы, - был совершенно рядовым,
забитым тружеником.
О юности Лапласа, о всем периоде его жизни до появления в Париже не
сохранилось почти никаких сведений, и не случайно. Лаплас не только не
стремился посвятить в воспоминания отроческих лет своих позднейших друзей и
знакомых, но, наоборот, всячески скрывал свое происхождение, стыдился его.
Признанный гений и вельможа предпочитал не обнажать убогую обстановку своего
детства. В этом отношении Лаплас сильно отличался от многих своих
современников-ученых, вышедших из народной среды и охотно подчеркивавших
свое происхождение. Вскоре после от'езда из Бомона Лаплас (ему исполнился
тогда 21 год) прекратил сношения со своими родителями. Он не любил их, не
вспоминал о них, да и они не очень стремились напоминать ему о своем
существовании.