"Борис Воронцов-Вельяминов. Лаплас ("Жизнь замечательных людей" #119) " - читать интересную книгу автора

сдержанны. Причина заключалась в том, что характер молодого человека многим
его знавшим не мог внушить большой симпатии. Лаплас был очень уверен в себе
и не стремился скрыть этого. Известную роль тут играла, конечно, и
молодость.
Лагранж, с которым Лаплас, младший по возрасту, только начинал
соперничать, писал непременному секретарю Академии Кондорсе: "Меня несколько
удивляет то, что Вы мне пишете о Лапласе: это - недостаток, свойственный
главным образом очень молодым людям - кичиться своими первыми успехами.
Однако самонадеянность обычно уменьшается по мере того, как увеличиваются
знания", но и впоследствии самоуверенность Лапласа отталкивала от него
многих.
Другая характерная черта Лапласа, которая создавала ему много
покровителей, но мало друзей, состояла в заискивании перед власть имущими. В
своем стремлении угодить Лаплас не стеснялся, что не могло нравиться, в
частности, и Даламберу. Устроив его преподавателем в военную школу и
впоследствии помогая ему неоднократно, Даламбер отзывался о Лапласе
несколько суховато. Впрочем, Лаплас скоро уже начал соперничать с ним самим
и не раз уязвлял самолюбие Даламбера.
Неудача на выборах во французскую Академию наук сильно разочаровала
Лапласа, но он твердо решил улучшить свое положение.
Прусский король Фридрих II прослыл философом и меценатом. Король
выписал в свое время в Берлин великого Эйлера и знаменитого Лагранжа. Эйлер,
ранее уже живший в России, в 1766 году вторично уехал из Берлина в
петербургскую Академию наук, куда его "на любых условиях" настойчиво
приглашала Екатерина II. В это время Эйлер был уже слеп, но сила его гения и
воображения была такова, что он с прежней энергией продолжал разработку
труднейших проблем, диктуя свои статьи сыну и ученикам. Как увидим, многие
из работ Лапласа были развитием и усовершенствованием того, что
поразительный по плодовитости швейцарец год за годом публиковал в изданиях
петербургской Академии наук. После от'езда Эйлера в Петербург Лагранж
состоял президентом берлинской Академии наук.
Немедленно после своей неудачи в Париже Лаплас начал хлопотать о
приглашении его "на приличную пенсию" в берлинскую Академию наук и снова
обратился за содействием к Даламберу. Несмотря на то, что Лаплас ему не
очень нравился как человек, Даламбер взял на себя эту заботу и начал
переписку с Лагранжем. Рекомендуя Лапласа, Даламбер отзывался о нем довольно
холодно, холоднее, чем этого заслуживал талантливый юноша. Все же он писал:
"Этот молодой человек горит желанием заниматься математикой, и я думаю, что
у него достаточно таланта, чтобы выделиться в этой области".
Лагранж не имел оснований противиться переходу Лапласа в Берлин, но
искренне не советовал ему это делать. В своем ответе Даламберу Лагранж
писал, что условия в берлинской Академии наук совсем не блестящи и недаром
больной Эйлер променял покровительство "короля-философа" на туманную столицу
России, где крепостничество и самодурство бесконечных царицыных фаворитов
находились в своем апогее.
Действительно "король-философ" платил Эйлеру, светочу своей Академии,
мизерное содержание, оставшееся ничтожным даже после того, как Лагранж,
гостя в Берлине, выпросил для него у монарха жалкую прибавку. "Чистая
математика" мало интересовала Фридриха, и он с открытым подозрением
относился к пользе дифференциального исчисления. На что мог рассчитывать при