"Арсений Васильевич Ворожейкин. Солдаты неба " - читать интересную книгу автора

штопора. Весь аэродром замер, когда его самолет с быстротой вращения, едва
позволявшей вести отсчет, без единой попытки к выходу, стал выписывать
вертикально к земле виток за витком. Семь, десять, двенадцать... Казалось,
катастрофа неизбежна. Но умелая рука вовремя прекратила головокружительное
вращение самолета на тринадцатом витке и на высоте метров пяти вывела машину
в горизонтальное положение. Самолет при выходе из штопора оказался в том же
направлении и над той же точкой, как был перед вводом.
Не было для Гугашина большей отрады, чем слышать: "Василий Васильевич
летает как бог!", "Отмечен свыше!". И сейчас, в вагоне, я сказал ему:
- Конечно, ты научился летать прекрасно. Но ведь ты достиг этого
трудом, долголетней практикой, упорной тренировкой!
- Я при обучении штанов не протирал.
- Но тебя учили немало. Ты полюбил свою профессию. Летал с увлечением.
Вспомни историю. Разве наша партия не разбила "теорию" наследственной
одаренности, вырастив из крестьянского "быдла", из "черной рабочей кости"
советскую интеллигенцию? А наши командиры времен гражданской войны? Разве
они не превзошли кастовых генералов? Разве наши летчики в Испании дрались
хуже, чем представители "высшей немецкой расы"? Из каждого человека можно
сделать и ученого, и государственного деятеля, - многое зависит от условий.
И летчика, причем отличного, такого, например, как Анатолий Серов.
- А почему в пример не поставил Чкалова?
- Мы ведь не испытатели. Серов - боевой летчик-истребитель и нам ближе.
Нет, Василий Васильевич, когда говорят: у такого-то врожденный талант,
такой-то особо одарен к полетам, - я думаю, это пережиток прошлого. Василий
Васильевич перебил меня:
- Что из тебя получится, не знаю, а талант как деньги - он или есть,
или его нет.
- Да ведь и деньги у нас трудом наживаются. Василий Васильевич в ответ
на это замурлыкал:

Взвейтесь, соколы, орлами,
Бросьте горе горевать!
То ли дело под шатрами
В поле лагерем стоять!

- Это что, твоя молитва на сон грядущий? - спросил я, не сдержав
улыбки.
- Успокаиваю себя. Не люблю безделья и неопределенности.
Что правда, то правда. Неясность обстановки и отсутствие разумного,
полезного занятия всегда действуют угнетающе. Прискорбно, что первой жертвой
этого стал сам командир. Такому настроению нельзя поддаваться. Надо об этом
поговорить с народом.
На седьмые сутки остановились в Забайкалье. Станция Разъезд. Сопки.
Между сопками аэродром с восемнадцатью новенькими истребителями, еще
пахнущими заводской краской.
- На облет машин вам дается три дня, - сказал начальник гарнизона. - А
потом... потом видно будет. Может, полетите воевать.
Воевать?! Все мы были воспитаны на примерах героев гражданской войны.
Смелость в нас била ключом. И конечно, мы рвались туда, где требовалось с
оружием в .руках защищать интересы Родины.