"Арсений Васильевич Ворожейкин. Солдаты неба " - читать интересную книгу автора

Я выпустил шасси.
Степь впереди была ровная, зеленая. А что сзади? Три японских
истребителя висели над моим затылком. А я единственное, что мог сделать -
наблюдать за землей и посадить самолет. Все внимание земле.
От врага избавиться было уже не в моей власти.
Дробными ударами пули хлестали по моему самолету. Надеясь на
бронеспинку, как на крепость, я прижался к ней. Сжал плечи, опустил ниже
голову и жду, когда погаснет скорость. Жду...
Но вот один истребитель вырвался вперед. За ним другой. "Ага, не
удержались, проскочили! - возликовал я, замечая, что и третий не сумеет
удержаться в хвосте.
Теперь, пока противник будет разворачиваться на повторный заход, надо
успеть сесть. А как только самолет приземлится - выскочу из кабины, иначе
доконают на пробеге. И тут произошло то, о чем нельзя было и подумать.
Японец прошел надо мной в такой близости, что едва не коснулся моей головы.
Его мотор ревел на полную мощность. Упругая струя воздуха рванула крыло
моего И-16. Он перевернулся. Земля и небо пропали, все затрещало,
загрохотало, все мои внутренности стиснуло... В этот миг аварийной
акробатики я ничего не мог сообразить, словно это происходит не наяву, а во
сне. Потом все внезапно оборвалось.
Истребитель терпит неудачу от истребителя в большинстве случаев тогда,
когда не подозревает об опасности, не видит ее и очень далек от того, что
называется предчувствием беды. Если он молод, неопытен, только начинает
воевать - его подводит неумение вовремя заметить противника. Если поражение
терпит обстрелянный боец, тут роковую роль играет обычно физическая
усталость.
В воздушном бою, когда все до предела напряжено, обстановка то и дело
принуждает летчика создавать перегрузки, намного превышающие его физические
возможности. На покраснение в глазах, повреждение слуха, на секундную потерю
сознания многие не обращают внимания, хотя это самые настоящие физические
травмы, требующие специального лечения. Эти травмированные органы чувств
хотя и на короткое время, но снижают остроту восприятия и замедляют рефлексы
летчика. Однако часто такие явления расцениваются как беспечность.
Очевидно, и у меня в восьмом за день вылете силы были ослаблены, но я
не обращал на это внимания. Фактически мои движения были уже неточными,
рефлексы замедленными и мысль работала нечетко.
Первое, что я увидел, придя в себя, - голубое небо и в нем японские
самолеты. Проведенный бой еще жил в моем сознании, и я инстинктивно хотел
взглянуть назад: нет ли и там вражеских истребителей. Однако шелохнулись
только голова и руки. Тело и ноги точно зажаты в тисках.
А между тем один И-97 опасно приблизился и приготовился атаковать меня
сверху. Раздался пулеметный треск, засвистели пули. Я по-прежнему думал, что
еще нахожусь в небе, и, выходя из-под удара, метнулся со всей силой. Резкая
боль ожгла поясницу, из носа хлынула кровь, и небо пропало. Тут я понял, что
произошло. Сбит и, придавленный самолетом, лежу на земле. Свободными
оказались только руки. Беспомощно размахиваю ими и с жадностью глотаю
воздух, которого не хватает стиснутым легким.
Самураи, должно быть, заметили, что я жив, и огонь их пулеметов стал
еще злее.
В глазах мелькал то свет, то тьма, сознание путалось. Кровь заполнила