"Арсений Васильевич Ворожейкин. Солдаты неба " - читать интересную книгу автора

Утоляя потребность перед кем-то излиться, он говорил без всякой пощады
к себе. И тогда мне впервые открылась истинная, сокровенная жизнь этой души,
охваченной в острой тоске по жене какой-то отчаяюной решимостью.
После этой исповеди я мог расценивать лишь как заблуждение слова о
Холине как о прирожденном истребителе. От рождения этот человек меньше всего
подходил к роли воздушного бойца. В этом хилом, тщедушном теле билось нежное
сильное сердце однолюба, охваченное глубокой, если не сказать, великой
страстью. Только ради женщины, им боготворимой, добился он перевода из
бомбардировочной авиации в истребительную, где можно быстрее проявить себя.
Он совершит подвиг, прославится - и она изменится к нему, станет его уважать
и не будет от него отворачиваться. Он видел в истребителе средство, верный
ключ к сердцу этой своенравной женщины, ставшей его женой словно бы для
того, чтобы сделаться для него еще более недоступной. И он терпеливо ждал,
когда же наконец наступит его час, представится случай показать в бою
отвагу, которая неизменно очаровывает женщин.
Не много времени надо пробыть на фронтовом, аэродроме, чтобы понять,
насколько возрастает здесь потребность в товарищеской заботе, в добром,
внимательном слове. Но найти, подобрать это слово порой ничуть не легче, чем
в условиях гарнизонного быта. Как подступиться к Холину? Такой разговор, как
в поезде, уже не повторится. Но и бесследно он, конечно, не прошел.
- Ты слышал, Павел, будем бить врага на его территории, - начал я,
чтобы завязать разговор.
- Я и на монгольской не очень-то успел. А дома, говорят, и стены
помогают.
Несколько вылетов, в которых он участвовал, окончились для него
безрезультатно. Это могло породить не только досаду. Как ни мал был мой
личный опыт, но я твердо усвоил, что первые боевые шаги летчика имеют
исключительное значение для всей его судьбы. Существует, должно быть,
какая-то грань, за которой вылеты без результата начинают действовать самым
отрицательным образом.
- Тяжело? - спросил я.
- Тяжело! - отозвался Холин, с доверием поднимая свои усталые глаза. -
Тяжело, товарищ комиссар. Думал, ввязну в драку, себя не пощажу, забудусь. И
еще прочтет обо мне в газете, еще услышит Павла Холина! Я ничего не забываю.
Ничего! И вроде все для меня теперь едино, и нет у меня своего личного
тыла...
Я вспомнил свой отъезд, расставание с женой. Жестокостью было бы
говорить сейчас Холину о счастье, которым я владел. Да и не в силах я был
передать ему хотя бы сотую долю тепла и нежности, охвативших меня при одной
мысли о родном, самом близком мне человеке, проводившем меня в этот путь.
Что говорить, любовь, семья, как и крепкий тыл армии, не только
сообщают бойцу уверенность в победе, но и постоянно питают его душевные
силы, придают ему энергию, которая так необходима для борьбы.
Сигнал на вылет прервал разговор: нас подняли на подмогу истребителям
соседнего полка, завязавшим с японцами бой в районе границы.
Бывает такое состояние, когда человек, прежде чем ступить в холодную
воду, весь дрожит: мурашки пробегают по его телу, он колеблется - окунуться
или нет? Но вот, собравшись с духом, - воды не миновать! - он проявляет
решимость, берет себя в руки - и страха как не бывало. Уже другие чувства
владеют им. Так и летчик перед боем. Как только "нырнул" в схватку, и мысли,