"Виктор Воронов. Баллада о птице" - читать интересную книгу автора

подкинуть до пассажира, порекомендовав не шибко суетиться, поскольку он
пойдет не в Порт, а сперва вдоль Южных Островов, затем вдоль Северных,
затем в Бристоль, затем в Питер (который Камчатский) и лишь после всего
этого, вдоль Курил еще раз пройдясь, - в Порт.
Все это сулило явный месяц голодного плавания, на "пассажирах" кормили
мерзко; и предстоящие странствия заставили нас внимательно вглядеться в
тех, с кем предстояло пробиваться домой.



Глава 8

Перемещение вдоль полотна, простирающегося вкруг узелков, произвольно
завязанных, уводит от одной предыстории в ей предшествующую, и вязь эта,
становясь самодостаточной, начинает довлеть над движением к цели и без
того неясной. Но на том случайном и с давно забытым именем сейнере в
непредсказываемости движения шарика теннисного была заложена модель к цели
движения - ведь шарик относительно Земли двигался не хаотично, хаотичным
было движение бросаемого во все стороны сейнера и вместе с ним играющих в
теннис - они, а не шарик, двигались по совершенно абсурдным траекториям, а
он пытался сохранить в себе истинностность направления, но изворотливость
игрока вводила его в новую систему координат, и тут же она, как и
предшествующие, была сбита очередным накреном сейнера, а шарик пытался в
своем кратком полете удержать хоть на этот полетный миг стабильность уже
несуществующей системы - и все могло начаться сначала. Только бы хватало
ловкости игроку. И я ли был последним игравшим или кто другой, но никто из
нас не увидел связи движения шарика с нашими дальнейшими перемещениями,
между тем как - могли мы внять его тревожному перестуку н осторожнее были
бы тогда во встречности объединения своих стремлений домой, на Остров (и
Птицы полет отражался в полете шарика теннисного, и столь же истинно
отражение было, сколь и иллюзорно).
Ведь и дома-то своего на Острове том ни у кого, кроме меня, не было.
Была контора тралфлота, где нам причитались какие-то более или менее
деньги (скорее, менее), был растянутый вдоль моря, прижатый к нему сопками
местами вплотную, городок, умевший вбирать в себя судьбы даже ненадолго
задержавшихся в нем людей.
А дом - что было домом для кого из нас, мы пытались разобраться перед
тем, как расстаться, как оказалось, для невстречи уже, и - поняли, что не
знаем мы, что это такое, хотя не сироты еще мы были, но предчувствие
сиротства уже тяготило каждого из нас.
Тебя, Володя, я еще не раз встречал потом в городке, пока ты с
женщиной, которой решился поверить, потому как неменьшие потери были в
глазах ее и печаль судьбы предшествующей делала ее бесстрашной, не свернул
круто с когда-то избранного тобой пути одиночки-страдника дальневосточного
и не исчез с нею где-то в яблонево-грушевых садах, но еще чаще я встречал
отблеск встреч с тобою, лежащий на людях, разбросанных по окраинам
островным нашим, и хоть негромок ты был, но отсвет глаз твоих ложился на
более слабых явной отметиной, внятной и через многие годы для знавших тебя.
А ты, Ростовчанин, встречался не раз мне, но прости - я был слишком
слаб, чтобы осмелиться узнать тебя, и знакомились мы всякий раз заново, и