"Любовь Воронкова, Константин Воронков. Рожок зовет Богатыря " - читать интересную книгу автора

свой широкий ремень и пошел.
- Подожди! - Евдокия Ивановна схватила его за плечо. - А что же ты с
собой ничего не берешь? Куртку надень!
Толя отмахнулся:
- Сейчас солнце пригреет - на что мне куртка? Таскать ее в такую жару.
- А поесть?
- Ну, отец взял же...
- И ты возьми!
Мать достала из кухонного шкафа кусок белого хлеба, намазала его
малиновым вареньем - только вчера сварила это варенье!
- Ну, куда я возьму? В руках буду носить?
- А вот отцову полевую сумку возьми!
Она сняла со стены желтую полевую офицерскую сумку на длинном ремне,
оставшуюся у отца после войны. Сунула туда сверток с хлебом, сунула еще
что-то и подала Толе. Толя вскинул ремень через плечо и побежал на широкий
совхозный двор, где уже собрались рабочие.
"Сережа небось спит, - подумал он, - а тут вскакивай, беги..."


7

Свежее ясное утро вставало над сопками. Дороги, домики сотрудников,
белые заборы панторезных загонов, сушильный сарай со сквозными ребристыми
стенами - все было облито розовым светом зари. Веселое утро сразу отогнало
мрачные мысли и рассеяло досаду.
"Спят! - уже презрительно подумал Толя. - Ребятишки!"
Но тут же от изумления широко раскрыл свои красивые, с длинными
ресницами глаза. Сережа Крылатов уже стоял в толпе рабочих с маленьким,
защитного цвета мешком за спиной, в грубых сапогах, в стареньком пиджаке,
подпоясанном ремешком, готовый к походу. К поясу у него был привязан
котелок, а через плечо и грудь перекинута сложенная кольцом веревка - аркан.
- И ты? - чуть снисходительно сказал Толя, осматривая его снаряжение.
- А как же? - хмуро и озабоченно ответил Сережа. - Ведь из нашего парка
олени-то ушли.
- Из второго? - встрепенулся Толя. - И Богатырь?
- Да, видно, и Богатырь.
- Послали на выставку! Поздравляю! И чего смотрели объездчики? И что
твой отец смотрел? Удивляюсь.
Сережа промолчал. Ни объездчики, ни отец его не могли знать, что
тополь, стоявший здесь с тех пор, как стоит совхоз, и до совхоза стоявший
много лет, упадет и сломает изгородь. Но объяснять этого не хотелось. Толя и
сам знает, что зря говорит, просто берет его досада из-за Богатыря.
Да и что тут говорить, спорить, разводить какой-то вздор! Ушел лучший
олень, ушел Сережин любимец, выхоженный им. Где взять другого с такими
рогами? Хороших пантачей и без него немало, но таких красивых, как Богатырь,
пожалуй, все-таки нет!
Жалко и отца - будет очень расстраиваться, если не найдут и не загонят
Богатыря. Но больше всего - обидно! Ну как же это он мог уйти? Ведь его
здесь спасли от смерти! Ведь он ел хлеб из Сережиных рук, ведь Сережа утирал
ему слезы, когда тот лежал совсем беспомощный и плакал от боли! И вот -