"Андрей Воронин. Первое дело слепого. Проект Ванга ("Слепой") " - читать интересную книгу автора

молодого человека. Несмотря на холодный, неодобрительный взгляд, которым эта
почтенная дама окинула его напоследок, с ее уходом молодой человек ощутил
себя странно одиноким. Он уже успел привыкнуть к этой плохо одетой и
безвкусно накрашенной тетке с ее корзинами и свернутыми мешками; как ни
смешно это звучит, в данный момент она была его единственной привязанностью,
единственным человеком, лицо которого он помнил и мог бы узнать в толпе. Это
было не бог весть что, но без тетки ему стало совсем тоскливо.
Трясясь и покачиваясь в постепенно пустеющем вагоне, молодой человек
попытался вспомнить о себе хоть что-нибудь, но вскоре бросил это бесполезное
занятие. Оно напоминало попытку взлететь, размахивая руками, как крыльями; с
таким же успехом слепой от рождения мог бы пытаться описать красоту летнего
заката, а глухой - понять, что хорошего в симфонической музыке. Какой-то
участок памяти просто перестал существовать, превратившись в слепое белое
пятно, и все, что мог сделать молодой человек, сводилось к определению
границ этого пятна. Он ощущал слепую зону как пустоту, занимающую почти весь
объем мозга и, как скорлупой, окруженную тонкой пленкой известных ему
мелочей - названий предметов, логических связей между ними и простейших
навыков наподобие умения ходить и самостоятельно застегивать брюки.
Потом оттуда, из пустоты, лениво вращаясь, выплыло воспоминание -
эпизод из прочтенной когда-то книги, герой которой под воздействием
наркотиков забыл собственное имя и очень испугался, что как раз в это время
подойдет полицейский и спросит, как его зовут. Молодой человек вспомнил
даже, что тогда, во время чтения, эта ситуация показалась ему забавной: это
ж надо такое выдумать - забыл собственное имя! Да разве такое возможно?
Теперь ему было не смешно. Так и этак повертев воспоминание перед
мысленным взором, человек бережно отложил его в сторонку: при всей своей
кажущейся никчемности это была единственная ниточка, потянув за которую он
мог выудить из пустоты внутри своей головы что-нибудь еще. Если память
сохранила несколько фраз из какой-то глупой книжки, в ней могла заваляться и
другая, более ценная информация: что это была за книжка, при каких
обстоятельствах попала ему в руки, когда и, главное, где это случилось...
Голос из динамика объявил, что поезд прибывает на конечную станцию.
Название станции ничего не сказало молодому человеку; когда электричка
остановилась, он покинул вагон вместе с немногими остававшимися там
пассажирами и вышел на растрескавшийся асфальт перрона. На треугольном
фронтоне приземистого здания вокзала виднелся круглый циферблат часов.
Стрелки показывали начало восьмого утра; над часами красовалось выведенное
огромными буквами название станции - то самое, которое объявил по радио
машинист. С неба сеялся мелкий дождик, ветер морщил воду в грязных лужах, на
поверхности которых плавали размокшие окурки и чьи-то плевки; было зябко и
неуютно. Подняв воротник и поглубже засунув руки в карманы куртки, молодой
человек побрел к зданию вокзала: что собирается делать, он не представлял,
но там, внутри, хотя бы не было дождя.
В зале ожидания его заметил и остановил дежурный милиционер: настала
очередь молодого человека объяснить представителю власти, что он не помнит
своего имени. Идя навстречу жующему резинку и оттого имеющему особенно тупое
выражение лица сержанту, молодой человек вместо испуга испытывал огромное
облегчение: он уже убедился в своей неспособности разобраться со свалившейся
на него проблемой без посторонней помощи и радовался, что теперь за это
трудное дело возьмутся какие-никакие, но все-таки профессионалы.