"Андрей Воронин. Могила тамплиера ("Слепой" #35) " - читать интересную книгу авторалипкими пальцами, валялись в траве под кустами. На пологом травянистом
берегу был расстелен мятый номер "Экспресса" - тот самый, с нашумевшей "научно-популярной" статьей Дубова. На газете лежали остатки небогатой закуски - несколько кружков колбасы в ворохе снятых шкурок, поредевший, жалкий пучок зеленого лука, парочка порезанных на дольки помидоров, хлеб и четыре кривых, жухлых, совершенно несъедобных с виду огурца. Вокруг в непринужденных позах раскинулись трое. Двое совсем недавно отпраздновали свое восемнадцатилетие, окончательно утратив право называться подростками. Сами они уже давно считали себя взрослыми, самостоятельными людьми - "реальными пацанами", как у них это называлось, - а вот теперь с ними согласились и окружающие, а заодно и государство, наконец-то позволившее им на законных основаниях покупать в магазине спиртное и сигареты. Правда, на тех же законных основаниях вместе с правом пить портвейн "три семерки" и травиться "Примой" пацаны приобрели право защищать интересы Родины в какой-нибудь Чечне или другом не менее веселом местечке, а это право их, разумеется, не очень-то радовало. Они предпочитали оставаться дома и продолжать исполнять роль ординарцев при Шлыке, который представлялся им чуть ли не крестным отцом всей псковской братвы, до тех пор, пока судья не припаяет каждому первый в их жизни срок. Ввиду надвигающейся угрозы мобилизации разговор в этот вечер касался в основном различных способов откосить от армии. Необходимой суммы ни у одного из потенциальных защитников Родины в наличии не было, так что взятка - самый простой и верный способ - не обсуждалась. Шлык, которого все это касалось лишь постольку, поскольку ни о чем другом его клевреты говорить все равно не могли, предлагал вместо армии тянуть? Раньше сядешь - раньше выйдешь. Судимых в армию не берут, так какой резон сначала два года оттрубить в сапогах, а потом еще два, а может, и больше, на зоне чалиться? А то еще, чего доброго, башку снесут чечены эти бешеные, даже зоны нюхнуть не успеете, людьми не станете..." Сам Шлык в исправительно-трудовой колонии не был ни разу и, конечно же, вовсе не думал, что только после отсидки человек получает законное право называться человеком. Просто у него была такая манера шутить; видя, что его собутыльники откровенно боятся армии, он нарочно подливал масла в огонь, заставляя их мучиться и получая от этого удовольствие. Правда, после второй бутылки портвейна его ординарцы немного расхрабрились. Они уже галдели, размахивая руками и перебивая друг друга, как целая стая чокнутых пингвинов на ледяном побережье Антарктики; один кричал, что видал эту армию в гробу, в белых тапках, а другой громко уверял Шлыка, что знает, как без посторонней помощи просто и безболезненно сломать себе любую кость по собственному выбору. - Знал я одного такого, - посмеиваясь и разливая вино по пластиковым стаканчикам, заговорил Шлык, и его ординарцы почтительно умолкли. - Является типа на медкомиссию и бакланит: у меня, мол, брюхо болит, да сильно, прямо мочи нет. Посмотрели, пощупали - нет, не аппендицит. А он орет, дотрагиваться до себя не дает и на желудок показывает - тут, мол, болит. Ну, айболиты эти только крыльями машут: что за притча, ни хрена не понять! Пацану в армию через неделю, а он тут мало-мало коньки не отбрасывает. Ну, туда-сюда - что делать, повели на рентген. Просветили ему желудок, а там, блин, дыра размером с десятикопеечную монету! В натуре, палец можно |
|
|