"Андрей Воронин. Ведьма черного озера" - читать интересную книгу автора

обрело новый, непонятный ранее смысл: оказалось, что на подвиг и впрямь
нужно идти - ехать верхом сквозь ненастную ночь, брести пешком, изнемогая
под грузом оружия и амуниции, усилием воли заставлять себя двигать ногами и
вести за собой усталых, вымокших до нитки людей. Идти на подвиг... Господи,
пресвятая Дева Мария, дойти бы, а уж за подвигом дело не станет!
Внезапно, будто в ответ на молитву молодого поручика, дождь прекратился
и в разрыве туч блеснула полная луна. Сразу стало светлее, и Огинский увидел
слегка всхолмленное поле, блеск воды на раскисшей дороге, неровную цепочку
всадников, а впереди, где мелькал фонарь пана Шпилевского, - черную
щетинистую полосу кустов, обозначавшую край оврага. По колонне пронесся
негромкий говорок, люди заметно оживились, и даже лошади пошли резвее.
Вацлав тронул шпорами бока своего гнедого жеребца, обогнал колонну и
придержал коня рядом с паном Станиславом.
Шпилевский остановился и, вытянув руку в перчатке, молча указал на
полосу кустарника, давая понять, что цель путешествия достигнута. Дальше им
предстояло идти пешком, и Вацлав, не теряя времени на пустые разговоры,
покинул седло. Гусары спешились, не дожидаясь команды, и принялись снимать
груз со спин навьюченных лошадей. Каждый знал, что и когда должен делать,
все распоряжения были отданы заранее, так что в разговорах не было нужды.
Пан Станислав слегка помедлил, прежде чем спешиться, и слез с лошади
только после того, как Огинский бросил на него удивленный взгляд. Нежелание
польского помещика покидать седло было понятным: впереди, в заболоченном
овраге, служившем некогда руслом протекавшей в двух верстах отсюда реки, его
не ожидало ничего приятного. В самом лучшем случае ему предстояла
утомительная прогулка по вязкой грязи; в случае же обнаружения отряда
французами пан Станислав рисковал погибнуть вместе с русскими гусарами. Вряд
ли у мелкого польского помещика были причины любить русских сильнее, чем
французов; Огинский сам был поляком и отлично понимал, что и те и другие
выглядят в глазах пана Станислава чужаками, завоевателями, пришедшими на его
землю с огнем и мечом. Надо полагать, стоявшие на постое в поместье
Шпилевского кавалеристы Мюрата основательно его допекли, настолько
основательно, что он отважился на чреватую смертельным риском попытку
выпроводить их вон. Само собой, на смену французским кавалеристам должны
были пожаловать русские, но у пана Станислава имелись все основания
предполагать, что надолго они не задержатся, - их целью был далекий Париж.
Солдаты пронесли шесть бочонков с порохом. Завернутые в промасленную
парусину, они были обвязаны веревками, за которые их и несли гусары - по
двое на каждый бочонок. В бочонках было по пятидесяти фунтов пушечного
пороху - количество вполне достаточное для того, чтобы разнести старый
бревенчатый мост в мелкую щепу. Огинский обернулся к коноводам и молча
махнул рукой, подавая знак увести лошадей. Идти в бой в пешем строю было
как-то непривычно - без лошади Вацлав чувствовал себя неуютно. Лошадей увели
не только потому, что они могли выдать французам присутствие неприятеля.
Вверенный поручику Огинскому отряд не нуждался в лошадях, поскольку шансов
вернуться к своим у Вацлава и его людей почти не было.
Возле оврага осталась только одна лошадь - та, на которой приехал
Шпилевский. Пану Станиславу предстояло дойти с отрядом до реки, после чего
его никто не собирался удерживать и тем более гнать в атаку на мост. Говоря
по совести, Вацлаву было неловко заставлять земляка спускаться в овраг.
Дорогу он знал и без проводника, и присутствие поляка было необходимо для