"Андрей Воронин. Число власти ("Слепой") " - читать интересную книгу автора

прямоугольник, который загорался и потухал в размеренном, навевающем тяжелую
дремоту ритме. Выпитое шампанское с одинаковой силой давило как на веки, так
и на мочевой пузырь; в ушах у Балалайки шумело, и она бы непременно
завалилась спать, наплевав на вежливость и профессиональную этику, если бы
не боялась, что клиент свистнет у нее, спящей, кровно заработанные пятьсот
баксов.
- Математика - царица наук! - провозгласил Алексей так торжественно,
что Валька вздрогнула и захлопала слипающимися глазами.
Ее клиент, абсолютно голый, стоял перед кроватью в позе тамады,
готовящегося провозгласить тост, с поднятым пластиковым стаканом в руке.
Дорогое французское шампанское, пенясь, ползло через край и, стекая по его
пальцам, капало на пол, но Алексей этого не замечал. Его глаза, казавшиеся
какими-то незащищенными без очков, лихорадочно блестели, волосы торчали как
попало во все стороны, на узкой безволосой груди висел на тонком кожаном
шнурке какой-то медальон - судя по цвету, медный или латунный. В опущенной
левой руке Алексей держал бутылку.
- Конечно, - подавляя зевок, согласилась Валька. - Математика - царица
наук, пехота - царица полей, Клеопатра - царица Египта... Слушай, давай
спать, а?
- Не-е-ет, - протянул Алексей. Он поднял руку, в которой была зажата
бутылка, и, выставив указательный палец, помахал им перед носом у
Балалайки. - Нет, голубушка! Я тебе пятьсот баксов отдал не за то, чтобы ты
всю ночь дрыхла.
- Резонно, - со вздохом согласилась Валька, села на кровати, по-турецки
подобрав скрещенные ноги, и принялась энергично тереть щеки, чтобы хоть
немного проснуться. Из одежды на ней был только нательный крестик на тонкой
золотой цепочке да пара-тройка дешевых колечек, но Алексея ее выставленные
напоказ прелести в данный момент, похоже, не волновали. Математика его
волновала, а вот Валька-Балалайка, самая крутая девка на всей Ленинградке, -
нет, не волновала. Ну псих, да и только!
- Математика - царица наук! - повторил Алексей. - И мы должны за нее
выпить, потому что ей я обязан всем, что имею!
С этими словами он обвел широким жестом комнату, в которой они
находились, как будто это была роскошная спальня пентхауса, выстроенного на
крыше высочайшего в мире небоскреба. На самом-то деле это была убогая конура
хрущевской постройки - восемнадцать квадратных метров, низкий потолок,
кухонька размером с носовой платок, совмещенный санузел чуть поменьше кухни
и прихожая, в которой даже коту сложновато было бы нагадить по причине
тесноты. Потолок в комнате был весь в черно-желтых потеках, драные обои
местами отстали от стен, а окно не мыли, наверное, со дня сдачи дома в
эксплуатацию. Паркетный пол рассохся, вздулся и почернел, и каждый шаг по
нему сопровождался душераздирающим треском; дверь в кухню отсутствовала, а
остальные три двери - входная, дверь в прихожую и та, что вела в санузел, -
выглядели так, что лучше бы их тоже не было.
Самым дорогим предметом обстановки в этих хоромах был, пожалуй,
компьютер, да и тот просился на свалку. Был он какой-то совсем уж древний: с
архаичной клавиатурой, помятым системным блоком, и Балалайка с удивлением
разглядела на его передней панели широкую приемную щель для пятидюймовой
дискеты со смешным запорным рычажком сбоку. Похожие компьютеры, помнится,
стояли у них в школе, в классе информатики, и они уже тогда, более десяти