"Андрей Воронин. Отражение удара ("Инструктор ГРУ") " - читать интересную книгу автора

это хоть какую-то ясность. Поймав осторожно протискивавшегося мимо него
Репу за рукав кожаной куртки, он устало сказал:
- Момент... - Репа послушно остановился, глупо хлопая глазами, и
Илларион впервые заметил, что глаза у него голубые с поволокой, как у
теленка, а ресницы совсем светлые-- Скажи мне честно, как другу: твои орлы
прошлой ночью никого не замочили?
- Да ты что, командир! Мы по мокрому не работаем.., как правило.
- Вот именно - как правило. Ты уверен?
- Век воли не видать.
- А кто мог женщину подрезать, не знаешь?
- Подрезать?
- Ну, заколоть... Отверткой ее истыкали.
- Во отморозки... У нас?
- Шла она от нас, а убили в другом районе.
- Не, командир, наши ребята тут не при делах.
Слушай, я пойду?
- Иди, иди, хромай потихоньку. Да веревку свою не забудьте отвязать,
а то еще кому-нибудь захочется, а у меня окно без шпингалета... Я сегодня
нервный.
На тебе грех будет, Репа.
- Шутишь... Это ж мой буксир, я за него только позавчера полтинник
отстегнул. Само собой, отвяжем.
Репа снова широко зевнул и, сильно качнувшись, двинулся к выходу,
Илларион подавил желание дать атому супермену хорошего пинка, и с грустью
подумал, что гостей сегодня хоть отбавляй, но гости все какие-то странные
и мало приятные.
...Выехав из арки, Репа опять зевнул и закурил, чтобы отогнать сон.
Мощный мотор джипа мерно урчал, навевая дремоту, в кабине было тепло и
уютно, и спать от этого хотелось еще сильнее. Репа включил музыку, и салон
джипа наполнился хриплым голосом певца - одного из тех, что лопатой
огребали зелень, распевая лагерные песни.
- Так я не понял, как ты сходил? - поинтересовался сидевший на
соседнем сиденье Дремучий, прозванный так за то, что однажды признался в
своем действительно дремучем невежестве: он не знал, кто такой Чак Норрис,
по той простой причине, что происходил из семьи баптистов и сошел с
нарезки буквально год назад, разом послав в задницу и братьев по вере, и
царствие небесное, и даже папу с мамой, не говоря уже о шестерых братьях и
трех сестрах. Был он, по твердому убеждению Репы, круглым дураком, и Репа
держал его при себе именно за это ценное качество: Дремучий, хоть и обрек
себя на адские муки, в душе остался фанатиком и теперь нарушал закон так
же истово, как раньше молился, полагая арест и лагерь чуть ли ни равными
смерти на кресте.
- Нормально сходил, - ответил Репа, незаметно морщась от
унизительного воспоминания. - Побазарили, коньячку выпили...
- А он что? - не отставал Дремучий.
- А что - он? Пика - это, братан, такая штука, что с ней не
поспоришь. Извинился, ясное дело(tm) - Опустить его надо было, -
кровожадно предложил Дремучий.
Репа подозревал, что его напарник не вполне представляет себе, что
означает употребленное только что слово, и только презрительно хмыкнул.