"Андрей Воронин. Отражение удара ("Инструктор ГРУ") " - читать интересную книгу автора

испытывал самые добрые чувства, а к утру благополучнейшим образом забыл
обо всем. Так бывает только в кино да в книжках. Сергей Дмитриевич был
уверен, что когда-то читал что-то такое, и не только читал, но и смотрел,
причем смотрел неоднократно: герой раздваивался, и одна его половина знать
не знала о том, что вытворяла вторая... Но это все была фантастика, очень
неумело замаскированная под психологический детектив, а в одном случае,
как смутно помнилось Сергею Дмитриевичу, даже под комедию, а к фантастике
мастер ремонтно-строительного цеха -Шинкарев относился со скучливым
презрением: высосать из пальца можно все, что угодно, да только какой от
этого прок?
"Все верно, - решил Сергей Дмитриевич, с неохотой открывая дверь
подъезда - самую обыкновенную дверь, очень обшарпанную и с выбитым
стеклом, - все правильно. У меня случился заскок.., ну ладно, парочка
заскоков, и теперь я шарахаюсь от каждой тени. Вон, в Америке опять
торнадо - что же, и в этом я виноват?
К знахарю приперся.., к экстрасенсу, мать его туда и сюда. Чего
приперся, спрашивается? И так голова кругом идет, только бабок-шептуний
мне теперь и не хватает...
За деньги они даже здорового в психа превратят. Нет, зря я сюда
притащился..."
Сомнения многократно усиливались тем, что эта типовая девятиэтажка
очень мало напоминала обиталище колдуна и знахаря. В подъезде, как
водится, отвратительно воняло кошками и жареным картофелем, лифт не
работал, а со стен пластами отходила исписанная похабщиной штукатурка.
Черт знает что, подумал Сергей Дмитриевич. Колдун должен жить в деревне, а
еще лучше в лесу, в бревенчатой, черной от времени избе, по самые окна
вросшей в землю и увешанной пучками сухой травы. Только тогда камлание
будет производить эффект - хотя бы чисто психологический... А тут сразу
видно, что сидит шарлатан и гребет бабки лопатой.
Шарлатан жил на седьмом этаже. Поднявшись до пятого, Сергей
Дмитриевич неожиданно для себя уперся в хвост огромной, но непривычно
тихой очереди, состоявший из самых разных людей - от восьмидесятилетних
старух до малолетних колледжеров в галстучках с прилизанными прическами.
Были здесь и вполне приличного и даже весьма зажиточного вида мужчины, и
холеные дамы с бриллиантами в ушах, выглядевшие на заплеванной лестнице
неуместно и даже дико, и чугуннолицые тетки пролетарского происхождения из
тех, что скандалят везде и по любому поводу, а в конкретном случае
конвоировавшие своих худосочных, испитых мужей. Толпа стояла на удивление
смирно, занимая почти всю ширину лестницы, и тихо переговаривалась.
Сергей Дмитриевич робко пристроился в хвост и стал прислушиваться к
разговорам. Впрочем, говорили о привычной чепухе: о политике, о ценах, о
пенсиях, о погоде и даже, черт возьми, о видах на урожай. О своих
проблемах и о колдуне никто не сказал ни слова, и постепенно Сергей
Дмитриевич понял, что вызвано это, скорее всего, не отсутствием этих самых
проблем, а их серьезностью.
Когда тебя донимает какая-нибудь мелочь наподобие больного зуба,
можно круглые сутки жаловаться направо и налево, ныть и отравлять
окружающим существование, но бывают недуги, о которых неловко даже думать,
не то что говорить - это Сергей Дмитриевич хорошо усвоил из собственного
опыта.