"Владимир Воробьев. Полярная грань республики " - читать интересную книгу автора

- Это больше не повторится.
Сосват улыбнулся, хотя глаза его не потеплели:
- Не обижайся и ты на нас. Если мы не будем жестоки сами к себе, к нам
будут жестоки наши враги.
- Ну, хватит, Иван Ильич, - вмешался командир отряда. - Ты и так уже
Воркунова сосватал...
А вышло - на свой позор сосватал...

V

Ночами и до полудня наст, спаянный за зиму морозом до каменной
крепости, ещё держал. А потом идти становилось тяжело, как по песку. И
Сергей приспособился днями устраивать лежки.
Нарезав кедрача на костер и на подстилку, он отдыхал где-нибудь в
ложбинке, в заветрии. Лежал на мягких длинноиглых лапах. Запаливал костерок.
Блаженно прижмуривал глаза, впитывая теплоту костерка и ласку солнца. В
низинках чувствовалось, что оно уже стало пригревать.
А к ночи, когда подмораживало, он поднимался и шел на север.
Он двигался правильно, не теряя надолго следов нарт и костров каравана.
В первые дни мучительно хотелось есть. Но, чужой этой северной земле, а
потому беспомощный, он не мог найти пропитания, кроме почек карликовых берез
да кедрачовых игл, он жевал их до тошноты, чтобы хоть как-то приглушить
голод. Но от этого аппетит лишь разгорался.
А тут ещё торбаса прохудились И меховые чулки - чижи тоже протерлись до
дыр. Пришлось отполосовать куски кожи от кухлянки и подложить в торбаса
стельками. Надолго ли?
Голова кружилась. Какая-то странная музыка беспрестанно звучала в ушах.
Это от голода.
Он не знал названий речушек и долин, которые проходил, не знал, далеко
ли они тянутся, где и что можно найти. Чужой здешней земле, он не умел
слушать её. И она ему платила нелюбовью за нелюбовь. Оказывается, Сергей
проходил в двух шагах от заячьей лежки. И мог бы без особого труда
подстрелить беляка и подкрепить свои силы Он не знал, что если спуститься к
берегу моря, то встретится озеро, полное рыбы, которая задыхается подо
льдом. И стоит только пробить лунку, она сама полезет в руки. А если пройти
вверх ручья, можно наткнуться на заросли тальника, где прячутся куропатки.
А он, слепой и глухой, шел, теряя силы от голода, лишь усилием воли
поднимая себя.
Вдобавок кончилось курево...
В первые дни он помнил о еде ежеминутно. Распалял своё воображение
наваристыми борщами, упревшей кашей, в которую повар не пожалел масла,
картошкой с мясом из русской печи, пирогами-курниками величиной с колесо,
которые пекли на родной Псковщине. Неужели всё это было?
Шел день за днём. И, странное дело, он всё ещё жил. И двигался на
север.
По ночам сияла, переливаясь в гуще звезд, Полярная звезда. На неё он и
держал путы. А тут же, точно прибитые к небосводу, медленно кружили друг над
другом Большая и Малая Медведицы, лили вечную воду, поочередно опрокидывая
друг над дружкой свои ковши.
Потом чувство голода притупилось. Но появилась одуряющая слабость, и