"Константин Воробьев. Это мы, господи!.." - читать интересную книгу автора

амбулаторию. Там наши. Познакомитесь. Решим, да...
Лагерная амбулатория, где работал доктор Лучин, была единственным
светлым пятном на фоне всего черного и безнадежного. Лаконичный в словах и
действиях доктор подобрал себе в помощники трех боевых ребят, аттестовав их
перед немцами как людей с медицинским образованием. На самом же деле этот
народ занимался тем, что осторожно выискивал "в доску своих", приобщал их к
амбулатории, а там думали-решали, как бежать, притом большой группой,
сумевшей бы приобрести в пути оружие...
Прошло несколько недель, пока Сергей смог окончательно встать и
наступать на ногу. За это время Лучин принес ему не один котелок баланды и
не один кусок лошадиной печенки. Как-то солнечным февральским днем Сергей в
первый раз зашел в "амбулаторию". На нарах лежал Лучин, а на единственном
табурете сидел, широко расставив ноги, лучинский "санинструктор". Он
выслушивал трубкой повернувшегося к нему спиной полицейского.
- Та-ак, Ничего серьезного. Помажем...
Навернув грязную тряпку на палочку, "санинструктор" быстро сунул ее в
чернильницу и, пристально поглядев на Сергея, ловко вывел свастику на спине
дуралея, окантовав ее густыми мазками.
- Чрезвычайно полезно. Иди!
- Дело в том, - объяснил Лучин Сергею, - что имеющиеся медикаменты мы в
первую очередь должны употреблять на эту сволочь, да. Приказ немцев. Мы же
изыскиваем средства лечения этих господ на месте. Вы видели... Так-то,
товарищ лейтенант, да!..
Осторожно мусолило снег солнце еще холодными щупальцами своих лучей.
Все выше и выше взбиралось оно на небо, суля, близкую весну и охапку надежд.
Толковали одни:
- Весной должна кончиться война. Попомните мое слово! Потому што
пропали мы тут...
Думали другие: "Зелень, лес... Пробраться к своим будет легче. Лишь бы
удрать".
Март принес частозвон утренних капель с крыш бараков и тихие
непроницаемые ночи. Столбом валит из дверей бараков зловоние оттаявших
испражнений и трупный запах разлагающихся тел. Не спят уже на полу вповалку
люди. Поредела за зиму толпа пленных, умещаются теперь на нарах. Каждый день
выдается баланда и почти поллитровый черпак воды пополам с грязью, соломой,
копытами лошадей и двумя-тремя картошками величиной с голубиное яйцо.
Неохотно отошел-отступился от бараков тиф, переваляв почти всех до единого.
Поддерживая друг друга, выползают пленные из бараков, садятся с подветренной
стороны, бьют вшей пока еще в шинелях. Кровавятся от них ногти больших
пальцев, а "пройдено" только полрубца плечевого! Расстилается на проталинках
шинелишка, становится ее обладатель в очередь за бутылкой. Ох, как нужна тут
пивная бутылка! Прижал ее руками да и покатил по шинели - и сыпанет тогда в
уши дробный треск лопающихся вшей...
Шли дни. По утрам в чистом весеннем воздухе плыли к лагерю орудийные
стоны. Торопливей и злей становились немцы, настороженней - пленные.
- Стучат, доктор, а?
- Зовут, лейтенант, да! Вот подтает снежок - обстановка улучшится.
Махнем, да!..
Но вышло все иначе. Однажды в помещение, где ютился Сергей, вошел
комендант лагеря. Щуря подслеповатые глаза и поблескивая кокардой, он