"Александр Воронин. Я буду ездить на Форде " - читать интересную книгу автора

дальних от Мурманска, краях, где я родился, западные автомобили не водились.
И теперь, впервые увидев их 'живьем', я не мог досыта наглядеться. На
каждый, проезжающий мимо, старенький 'Опель' моя голова поворачивалась, как
стрелка компаса на магнит, и в уме лихорадочно пробегали таблицы технических
характеристик. Через несколько дней милиционеры, дежурившие у дверей
шведского консульства, обратили внимание на подозрительного парня, каждую
ночь отирающегося около автомобилей, и сделали вялую попытку его задержать.
Я от этой попытки удачно уклонился и больше к консульству не подходил.
Следующим пунктом ночной прогулки был скверик у Площади Советской
Конституции. Помимо целующихся парочек там отирались разного рода бичи и
бездельники, с которыми интересно было поговорить, а точнее, послушать их
разговоры. Главная тема - раньше все было лучше и дешевле. 'Палтусом мы
раньше за углом закусывали, а теперь он - шесть рублей кило'. 'Помните,
'Солнцедар'? Хорошее вино было, крепкое и недорого, рупь семнадцать. Но,
говорят, от него негры помирали, вот и запретили наверху его делать'.
Часам к двум ночи публика от разговоров утомлялась и разбредалась по
домам и норам. А я шел дальше, гулять по ночным улицам Мурманска, освещенным
низким северным солнцем, которое по ошибке светило не в то время и не с той
стороны.
Форд Сьерра

Николай сидел на прохладном мраморном подоконнике в одном из мюнхенских
отделений связи и скучал. Позвонить напрямую в Уфу почему-то не получалось.
Почему - он так и не понял, хотя девушка в окошке терпеливо объяснила ему
два раза: по-немецки и по-английски. Зато он понял, что разговор можно
заказать и через час позвонить, наконец, домой и сказать жене, где он в
настоящее время находится и что делает.
Отойти от заветной кабины более, чем на три метра было страшно - вдруг,
позвонят из Уфы, а он не услышит или не поймет. Единственно, что
оставалось - охлаждать чувства подоконником и разглядывать входяще-выходящую
публику.
В целом, немецкие типажи раздражали. Мужские лица, в большинстве
усатые, бородатые или просто небритые, казались тупыми и агрессивными.
Женщины с крупными носами, притворными улыбками и резкими уверенными жестами
вызывали почти такой же страх.
' До чего несимпатичная нация!' - подумал Николай, глядя на толстую
немку в застиранной футболке, леггинсах и шлепках на босу ногу. Немка купила
несколько почтовых марок и, аккуратно убирая их в кошелек, на выходе
столкнулась с парнем, легко и быстро вбегавшим по ступенькам.
Парень этот заметно отличался от остальных посетителей почты.
Золотистые локоны до плеч, дорогие светлые брюки, уверенный быстрый взгляд.
'Такие вот здесь хозяева жизни, - вздохнул Николай. - 'Порше' за углом,
вилла с бассейном и что-нибудь еще, о чем я понятия не имею.' У Николая
вновь обострилось появившееся здесь, в Германии, ощущение собственной
ничтожности. Он еще раз печально вздохнул, передвинулся на подоконнике
вправо, где мрамор еще не нагрелся, и просидел, как Сфинкс, следующий час,
дожидаясь приглашения в кабину для переговоров.
Пятиэтажное грязное здание, в одной из комнат которого вместе с двумя
поляками жил Николай, было не общежитием для иностранцев, а
распределительным центром, куда ежедневно поступали десятки беженцев со